Стефани Данлер - Сладкая горечь

Кто бы мог подумать, что обед между сменами окажется таким шумным и бурным? Измотанная кокетливая менеджер по имени Зоя постоянно поглядывала на меня, и выходило, что это, возможно, моя вина. Она то и дело выкрикивала числа или фамилии, фразы вроде «Секция шесть» или «Мистер Такой-то на восемь вечера», – но официанты как будто пропускали ее слова мимо ушей. Я же практически оглохла от крика и с натугой кивала головой. Я ничего в рот взять не могла.

Официанты походили на актеров – каждый по-своему идеально эксцентричный, но их манерность была отрепетированной. Я не могла отделаться от мысли, что все это представление. Они были одеты в полосатые рубашки разных цветов, и каждый из них так выделялся, что их чудачества сливались в единое целое. Они играли на публику: огрызались друг на друга, хлопали в ладоши или по плечам, целовались, говорили наперебой, шумы и звуки наслаивались и расходились волнами, а я все больше горбилась на своем стуле.

Подошел Говард с десятком винных бокалов: он держал их вверх ногами за донышки, и они расходились во все стороны, как спицы в колесе. Следом приплелся молодой человек в костюме с бутылкой вина, завернутой в упаковочную бумагу. Говард разлил, и официанты стали передавать друг другу бокалы, но до меня ни один не дошел.

Когда Говард хлопнул в ладоши, все притихли.

– Кто хочет начать?

– «Пино», разумеется, – произнес кто-то.

– Старый Свет или Новый? – спросил Говард, пробегая глазами по залу.

На секунду его взгляд остановился на мне, и я уткнулась в тарелку. Я вспомнила все те разы, когда меня вызывали к доске, а я не знала ответ. Помнится, в четвертом классе я обмочилась от страха, и сейчас, наверное, со мной такое случится, если он меня вызовет.

– Старый, – ответил чей-то голос.

– Разумеется, – произнес кто-то еще.

– Конечно, Старый. Я про возраст. Смотрите, оно начало бледнеть.

– Так значит, мы про бургундское говорим.

– Теперь это вопрос дедукции, старик. – Этот официант поднял свой бокал и указал им на Говарда. – Послушаем тебя.

Говард ждал.

– Малость простоватое для «Кот-де-Бон».

– Оно выдохлось?

– Так я и думал, что оно выдохлось!

– Нет, оно идеально.

Все притихли. Я подалась вперед, чтобы посмотреть, кто это сказал. Она сидела по мою сторону стола, но между нами было слишком много народу. Я увидела только ее бокал. Ее голос, низкий, раздумчивый, продолжал, а бокал начал накреняться:

– «Кот-де-Нюит»… М-м-м, ты нас балуешь, Говард. Жевре-Шамбертэн, разумеется. «Арман Жоффрей».

Она поставила бокал на стол. Насколько я могла судить, ни глотка не отпила. Вино мятежно преломляло свет.

– Двухтысячный год. Очень даже неплохо себя показывает.

– Согласен с тобой, Симона. Спасибо. – Говард хлопнул в ладоши. – Друзья, это вино к мясу, и не дайте сложному винтажу двухтысячного года сбить себя с толку. «Кот-де-Нюит» удалось изготовить несколько поразительных купажей, и они отлично пьются сегодня, прямо сейчас, сию минуту. Пока это чудо в наличии, поделитесь им с вашими гостями сегодня.

Все разом встали. Люди вокруг меня поставили свои тарелки на мою полную и ушли. Прижав стопку к груди, я протолкалась через распашные двери в кухню. Справа от меня прошли два официанта, и я услышала, как один фальшиво передразнил, кривляясь: «Ну, разумеется, «Арман Жоффрей», а шедшая с ним девушка закатила глаза. Кто-то прошел слева от меня и сказал:

– Что, правда? Ты не знаешь, как выглядит посудомоечная машина?

Я шагнула к тянувшейся через все помещение глубокой мойке-желобу, заставленной грязной посудой, и с извиняющимся видом сгрузила туда мои тарелки. Крошечный седой мужчина по другую сторону желоба обиженно запыхтел и, взяв мою стопку, соскреб объедки с тарелок в мусорный бак.

– Pinche idiota [4] Гребаная идиотка ( исп .). , – сказал он и сплюнул в желоб перед собой.

– Спасибо, – откликнулась я.

Может, я никогда в жизни прежде не совершала ошибок, и вот каково это? Словно руки у тебя соскальзывают с каждого крана. Словно растеряла все слова, не знаешь, где право, где лево, и даже на силу земного тяготения нельзя положиться. Я почувствовала, что мой надсмотрщик стоит за спиной, и резко развернулась, чтобы его схватить.

– Где мне…

Я потянулась к руке и слишком поздно заметила, что она не под полосатой тканью. Она была голая, и меня словно током ударило, когда я ее коснулась.

– О! Ты не мой человек.

Я подняла взгляд. Серые джинсы и белая футболка, рюкзак на одном плече. Глаза невероятно светлые, словно выбеленные непогодой, спектрально голубые. Вспотел и чуточку запыхался. Я резко втянула носом воздух.