Тамара Злобина - Листик неприкаянный. Криминальная драма

– Ну, в баню-то, возможно, я его и затащу, – думала Нина, – а вот как на полок подниму…

– Что же ты такой тяжёлый, парень? – поинтересовалась она, вглядываясь в лицо Андрея. – Так и надорваться недолго… Я же не Поддубный какой-то там – Ниночка-тростиночка, как называла меня мама… И ведь позвать никого нельзя – боязно: вдруг донесут этому ироду… Тогда всё… Полный пипец, как любит выражаться Генкаполукастрат, и Андрею, и мне.

Но, как говорится: глаза боятся, а руки делают. Нина сама не поняла, как смогла затащить парня в «парную», но втащить на полок всё же не смогла. Пришлось оставить парня на полу.

Осмотрев его раны, женщина поняла, что без доктора здесь не обойтись. Раны была не только на шее и плече, но и на голове. На шее и плече были неглубокие ножевые раны, а на голове рана основательная – как видно его ударили сзади чем-то тяжёлым.

– Бедный Андрейка, – пожалела Нина, – как же тебя угораздило перехлестнутся с этими уродами?… Тебе ещё повезло, что остался жив.

И тут она вспомнила о словах старого ветеринарного врача совхоза Леонида Сергеевича, что человек, в сущности отличается от любого домашнего животного только тем, что ходит на двух ногах, а не на четырёх лапах.

– У него то же сердце, лёгкие, печень и иная прочая требуха. Так что лечить его может и врач моего профиля.

– Потерпи, Андрейка, – шепнула она парню, наклоняясь к нему близко-близко, словно именно так он может услышать её. – Я сейчас мухой к Леониду Сергеевичу метнусь – приведу его сюда… Ты, пожалуйста, никуда не уходи.

Уговаривать старого ветврача долго не пришлось: услышав, что нужна помощь Андрею Карелину, он поинтересовался что у него?

– Ножевые ранения шеи и плеча… И удар чем-то тяжёлым по голове.

– Он в сознании? – вопросительно взглянул на неё старый доктор.

– Нет, – призналась Нина.

Не говоря больше ни слова, Леонид Сергеевич, взял свой походный чемоданчик и целлофановый пакет с белым медицинским халатом, перчатками и перевязочным материалом.

Уже на пороге квартиры сказал:

– Идём. И как можно скорее. Дорога каждая минута.

Прошли огородами, чтобы не привлекать внимание досужих кумушек, готовых раздуть из любого факта, по выражении того же Сергеевича, «прецедент».

Андрей всё ещё был без сознания. Леонид Сергеевич обработал раны на плече и шее, сообщив Нине, что особого беспокойства они не вызывают.

Обследуя рану на голове, он по привычке цокал языком, успокаивая раненого, как если бы перед ним находился привычный ему телёнок или жеребёнок.

– Рану я обработал, – сообщил он, – но его срочно нужно вести в районную больницу… Рана на голове очень коварная… Как бы не было кровоизлияния в мозг…

Заметив, как затрясло Нину, он сказал:

– Да не трясись ты так – не трясись! Это я худший вариант озвучил… Вполне возможно, что это не так… Я сейчас подгоню на берег свою тарантайку – мы погрузим Андрея и я сам отвезу его в райбольницу… Там у меня друг работает.

Иван Редькин, муж Нины, получил срок по глупости. Преступником он не был, хотя и Ангелом не был тоже. Вся деревня знала его, как облупленного, и каждый мог поручиться: то, что ему «пришили», «ложь, пердёж и провокация», как выразился один из местных жителей – дед Матвей, знавший ещё молодыми деда с бабкой Ивана. Впрочем, это уже другая история…

Подраться с кем-нибудь по пьяной лавочке, морду разбить в кровь – это, пожалуйста, это сколько хочешь, но украсть что-то или тем более избить до полусмерти – кишка тонка, по выражению всё того же самого деда Матвея.

Просто Иван перешёл дорогу местному богатею Сидору – вот и подставил тот Редькина. Технично так подставил и по полной программе: кража в особо крупном размере, отягчённая сопротивлением при задержании с применением холодного оружия.

И неважно, что участковый Никитин Захар, и давно купивший его Сидоркин Игнат, сами начали драку, прицепившись к Редькину по пустяку. А холодным оружием, фигурировавшим в деле, стал перочинный нож, которым Иван строгал простой карандаш, бывший, можно сказать, его главным орудием труда, незаменимым в строительстве срубов домов, бань, пристроек.

Местные жители зло посмеивались, что если бы не было ножичка за холодное оружие был признан этот самый карандаш.

Срок Ивану припаяли такой, что не за всякое убийство дают: семь лет строгого режима. Сидор требовал ещё и конфискацию имущества – только имущества у Ивана кот Матвей и пёс Кучум с которыми он пришёл в семью Нины. Тут Сидоркину «облом» случился, потому как он уже раскрыл клюв и на дом-пятистенок, и на подворье нехилое и на какую-никакую машину, хоть и «копейку» но в хорошем состоянии – по полям мотаться в самый раз.