Татьяна Короткова - Глаз Шивы. У алмазов – своя история…

Мальчишка вдруг отчетливо увидел на одном из скальных отвалов светящееся белое изображение человеческой фигурки. Рядом темнел вход в пещеру.

Шаман, едва передвигая ногами, отправился к пещере и исчез в ней.

Парень повернулся к старику.

– Кто он?

– Белый старец. Шаман в десятом колене. За свою жизнь он загнал семь коней, – прошептал старик.

– Загнал семь коней? – удивился паренек.

– Так у шаманов зовутся их бубны.

– А что он будет делать сейчас?

– Он произнесет молитву дурдалгу и впустит онго. Смотри и слушай, – так же шепотом произнес старик и поспешно отошел от парня подальше в темноту.

Шаман вышел из пещеры. Теперь с его шеи на ленте свисало круглое зеркальце из бронзы, а глаза закрывала ленточная бахрома. В руке он держал большой коричневый бубен и колотушку.

Шаман подошел к костру. Положил бубен и колотушку на землю. Протянул руку в горящий огонь и вытащил красные угольки и золу. Высыпал их на плоский камень у костра. Развязал один из мешочков на своем плаще, высыпал из него поверх золы сушеный артыш. Стал распространяться сильный можжевеловый запах. Шаман обкурил можжевеловым дымом свой бубен и колотушку. После сделал над курильницей по три оборота сначала одной, затем другой ногой, и сел спиной к мальчику, тихо и монотонно постукивая в бубен.

Это продолжалось довольно долго. Мальчишка подошел к старику и шепнул ему в самое ухо:

– Что он делает?

– Камлает. Разговаривает с эренами, зовет их.

– А что нам делать?

– Ждать.

Ждать, когда соберутся духи, пришлось не менее часа. По мере их приближения звуки бубна становились все ритмичнее, короче, они будто наполнялись энергией неведомой силы. Шаман стал издавать гортанные крики, похожие на вороньи. Вот крики зазвучали громче и надрывнее, бубен запрыгал в руках шамана, а сам он резко вскочил и стал стремительно кружиться вокруг костра. Из темноты послышались завывания волка. Мальчишка невольно вздрогнул.

Шаман летал вокруг огня, и из его горла лилась ни на что не похожая нескончаемая песня. Старик и мальчик сидели на земле, не попадая в полосу света. Все звуки святого Ольхона утонули в буйстве шаманской пляски. Бешеные удары в бубен все сужали и сужали пространство, закручивая его в воронку. У мальчишки нестерпимо колотилось сердце, и лишь усилием воли он сидел, не шевелясь – ему отчаянно захотелось влететь в центр этой невидимой воронки, раскинуть руки и заорать во весь голос…

Вот шаман закружил как юла, от мощи его бубна, казалось, могли разорваться скалы… У мальчишки потемнело в глазах и он увидел, как заплясала, отделяясь от камня, светящаяся белая нарисованная фигурка у входа в пещеру…

Шаман остановился как вкопанный, стуча в свой бубен в сумасшедшем ритме. Невидимая воронка крутилась теперь прямо над его головой…

А потом мальчишка понял, что настал его черед.

Шаман побежал в пещеру. И старик толкнул парнишку вслед за ним.

Парень, пошатываясь на деревянных ногах, приблизился к белой фигурке. Это и была солнечная шаманка, в честь которой прозвали скалу. Под рисунком он увидел надпись на неизвестном ему языке. Под камнем лежали черные четки с выгравированными теми же знаками на каждой каменной бусине. Мальчик взял четки и вошел в пещеру вслед за шаманом.

В городке Рихтерсвиль туристы, налюбовавшись вдоволь видами на озеро Цюрих, бродили, выискивая места за столиками уличных кафе. Рестораны предлагали свои коронные блюда: бифштекс из конины, рагу из кровяной и ливерной колбасы, оленье мясо, запеченное с каштанами, тонкие полоски телятины с грибами в сливочном соусе. Время было предобеденное, всюду раздавались приветливые возгласы официантов: «Mahlzeit!», «En Goute!», «Bon appetit!», а от распространяющихся в чистом альпийском воздухе запахов горячей и пряной пищи этот мирный уголок с его неторопливым существованием казался сущим раем на земле.

Стояла первая фаза осени, когда лето еще не желало терять свои позиции и щедро дарило последнее тепло.

Обед в Швейцарии – время священное, жизнь замирает на полтора – два часа, и ничто не способно оторвать истинного швейцарца от изделий гастрономического и кулинарного искусства. Ничто, кроме чрезвычайного, форс-мажорного обстоятельства.

Для Дэни, высокопоставленного служащего рихтерсвильского отделения крупного женевского банка, таким обстоятельством стал неброско одетый мужчина, видимо, иностранец.