Лев Портной - Сущевский вал

Неожиданно Морозов почувствовал взгляд незнакомой девушки.

– Соседом будешь, – сказала она с каким-то собственническим чувством в голосе.

Студенты оторвались от слепленного на ватмане коллажа и окинули Сергея ревнивыми взглядами. Он проигнорировал и девушку, и всех ее кандидатов. Он ждал, что скажет Рукавишников.

– Ты вот что, Морозов, ты повнимательнее с Леонидом Павловичем, – секретарь поднял указательный палец. – Морозов, ты смотри! Там шуток не любят. Ты там все правильно сделать должен.

– Дмитрий Алексеевич! Разве я подводил вас когда-нибудь? – с наигранной обидой воскликнул Сергей.

– Надеюсь на тебя, – строго сказал секретарь.

К мальчишескому блеску в глазах Рукавишникова добавилось сомнение, словно на ответственное задание за отсутствием лучшей кандидатуры посылал он такого, как Морозов.

Он вышел из лифта, услышал телефонную трель, поспешно кинулся в квартиру и, бросив дверь открытой, сорвал телефонную трубку. Величественный голос спросил Сергея Морозова.

– Это я.

– Сергей, это Леонид Павлович, – голос смягчился, но звучал так, словно звонивший сидел не у аппарата, а в президиуме партийного собрания.

– Да, Дмитрий Алексеевич сказал мне, – выдал Сергей.

– Я из райкома партии Кировского района, – продолжил собеседник. – Сережа, ты будь добр, загляни сегодня ко мне, я до вечера у себя. Кабинет 416. Буду ждать.

Последние слова Леонид Павлович произнес медленно, чтобы Сергей успел возразить, случись, он сегодня на целый день приглашен в горком партии или куда повыше. Иных причин отклонить просьбу быть не могло. Сергей сразу же отправился на улицу Милашенкова, в самом конце которой особняком возвышалось кирпичное здание – исполкома и райкома КПСС Кировского района города Москвы.

По пути он пытался представить себя в райкоме партии – как войдет в кабинет, как ответит на непременно крепкое рукопожатие, – но… воображение отказывало и вместо того, чтобы проиграть в уме предстоящую встречу, рисовало благостную картину. Он видел себя лежащим в траве на крутом берегу Волги, рядом, опершись на локоть, полулежал Леонид Павлович. Сергей видел его так же ясно, как случайного попутчика в вагоне метро. Леониду Павловичу чуть больше шестидесяти лет, у него высокий лоб, густые, белоснежные от седины волосы зачесаны назад, белая рубашка, верхняя пуговица расстегнута, красный галстук приспущен, черный пиджак небрежно брошен в траву, величественный голос раздается над рекой. Леонид Павлович рассказывает о себе, рассказывает Сергею, человеку, про которого твердо знает, что случись тому родиться в двадцатые годы, так и он в семнадцать лет удрал бы на фронт, прошел бы войну и записал бы свое имя на стене рейхстага, а потом трудился бы на заводе, а поздними вечерами при свете керосинки наверстывал бы отнятое войной – зубрил бы учебники, а потом его непременно б заметили и перевели бы на партийную работу, и он поднимал бы целину… но вот случилось так, что родился Сергей намного позднее. Леонид Павлович умолкает, глаза его наполнены светлой грустью, он покусывает стебелек, смотрит вдаль и за рекой видит новые заводы и красивый город, который построит Сергей и в котором будут жить счастливые люди.

#

Морозов поднялся на четвертый этаж. Налево от лифта находился свободный вестибюль, а правое крыло отгораживали двойные двери с красной табличкой. Сергей двинул налево, обошел по кругу и понял, что искомый, четыреста шестнадцатый кабинет расположен за двойными дверями. Он вернулся и прочитал на табличке – «Комитет народного контроля Кировского района города Москвы». Сергей переступил порог.

Он нашел четыреста шестнадцатый кабинет, постучал в дверь, приоткрыл ее – внутри никого не было. Одна из стен оказалась целиком заставленной шкафами. Сергей окинул их взглядом и закрыл дверь, оставшись в коридоре. Он сел на кушетку, оббитую красным кожзаменителем, с тоской огляделся по сторонам. Коридоры пустовали, спросить, где можно найти Леонида Павловича, было не у кого.

Прошло около двадцати минут. Неожиданно хлопнули двери, и появился молодой мужчина в джинсах и белой рубашке, которую вместо галстука украшали солнцезащитные очки. У него были иссиня-черные волосы, длинные, прикрывавшие уши и шею, но аккуратно постриженные. Он шел уверенно, хотя и выглядел чужеродно в вестибюле райкома партии.

Мужчина остановился напротив четыреста шестнадцатого кабинета, посмотрел сверху вниз на Морозова и, ткнув большим пальцем правой руки на дверь, спросил: