Илья Коган - Маленький Фишкин. Быль-небылица

– Ай, нехорошо!..

В калитке напротив показался Бабай. Цыганят как ветром сдуло. Но старик будто и не заметил их. Он пристально смотрел на нашего соседа и качал головой.

– Це-це-це! Лечить надо! Кумыс пить надо!

– Слышал… – махнул рукой сосед. – Денег нет…

– Бархат есть?.. Крепдешин есть?..

– Да откуда!

Бабай снова поцокал языком, потом обернулся к своей калитке и закричал:

– Апа!

Из калитки выскочила худенькая старушка в длинном плюшевом платье. Бабай что-то приказал ей по-казахски, и через секунду она уже несла дяде Толе большую бутыль, заткнутую тряпичной пробкой. Наш сосед выставил обе руки, отказываясь от подарка, но старушка и Бабай уже скрылись в своем дворе.

С тех пор каждое утро мы были свидетелями одной и той же картины: из дома выходил дядя Толя, в ту же минуту на улице оказывалась старушка с новой бутылью, и, не говоря ни слова, оставляла ее в руках соседа… По ночам я все прислушивался: так же кашляет сосед или меньше…

Каждое воскресенье мама отправлялась на вокзал. И часто брала с собой меня. На вокзал приходили эшелоны из блокадного Ленинграда. Мама надеялась встретить там свою сестру, тетю Рахиль, и ее троих детей, если, конечно, они еще были живы.

Ленинградские эшелоны приходили на самый дальний путь, подальше от людских глаз. Чадящий паровоз медленно втаскивал состав с теплушками. Затихал скрип и визг колес. И тогда становилось слышно молчание. В немых вагонах не видно было никакого движения, как будто они были пустыми. И только через какое-то время они начинали откликаться на монотонное бормотание идущего вдоль поезда санитара:

– Есть покойники?.. Есть покойники?..

Из дверей теплушек выдвигали что-то похожее на сплющенных кукол с болтающимися руками и ногами. Их складывали на подводы и накрывали брезентом. Из каждого эшелона набирались одна-две телеги…

– Не смотри! – говорила мне мама. Да я и так не смотрел. Я насмотрелся покойников на нашем кладбище. А эти покойники были вообще какие-то неправильные. Вот люди, которые выползали из теплушек, на самом деле выглядели настоящими жмуриками, как называл мертвяков директор кладбища дядя Вася. Все они были сморщенными, белыми, как бумага, и невозможно старыми. Даже дети. И все они брели к столам, где им выдавали миски с едой и по кусочку хлеба. Они не толкались, не требовали добавки. Видно сил совсем не было. И молчали. Только мама бегала от вагона к вагону и звала:

– Рахиль!.. Рахиль!.. Курочкины!.. Анечка!.. Ида!.. Яшенька!..

Никто не отзывался. Никто не останавливался. Потом обязательно появлялись другие эвакуированные. Они тоже искали своих родственников или друзей.

– Шаховские! Есть кто-нибудь из Шаховских?.. Сергеевы! Сергеевы с Литейного!.. Кто знает что-нибудь о Настеньке Шнейдер?..

Никто никого не находил. Часть пассажиров увозили на грузовиках и автобусах. Остальные заползали в свои теплушки. Паровоз гудел, подавал чуть назад и медленно утаскивал состав дальше в Сибирь. Только мама все еще металась по путям, ничего не видя сквозь запотевшие от слез очки. И хрипло выкрикивала:

– Рахиль!.. Рахиль!..

Вечером луна была еще круглее, чем в прошлый раз. Карл Иванович разрешил нам самим разобраться с телескопом. Мы шустро навели его на луну… И я опять поплыл над лунными щербинами, то приближая, то удаляя их от себя.

– Пусто… – грустно сказал я Сюне. Никаких людей на луне не было…

– Пусти! – оттолкнул меня дядька. Он крутанул ручку на треноге… тронул одну головку… другую… пожал плечами… Тогда я вспомнил о стрелке на трубе и сдвинул ее вправо… чуть-чуть… потом еще чуть-чуть…

– Зейст! – закричал Сюня. – Смотри! О!.. О!..

– Что «О!»?.. Я же не вижу!

Наконец-то он уступил мне место. И я увидел… Это и, правда, было «О!»… Я смотрел сверху на огромный город. Каждый дом в нем был из стекла. И каждый выше и красивее другого. Я уже знал, что такие высокие дома называются небоскребами и что они есть в Америке. Но что они таки-ие!..

Но это было еще не все «О!»… Два самых высоких дома стояли в центре картинки. Они были похожи друг на друга, как близнецы.

Стеклянные башни-близнецы!.. Так вот, высоко-высоко от земли из стены ближней башни торчал …хвост самолета! И шел дым!

Внутри что-то горело… Потом картинка поменялась. Я увидел улицу перед башнями. Там было полно людей. Они метались взад и вперед и, наверное, сильно кричали. Но звуков я не слышал, только видел раскрытые рты и глаза, в которых был страх. Такой же, как тогда в метро. А, может, и сильнее…