Геннадий Тарасов - Нивей и Аурей. Повесть

– Ах, ты! – выдохнул в изумлении Аурей и весело, запрокидывая рыжую кудрявую голову, засмеялся. – Вот же вьюн! Всегда вывернется. Подлец, но люблю!

Он отпустил руку друга и, поднеся к его носу увесистый и мозолистый свой кулак, предупредил:

– Последний раз. Попомни! Больше спуску тебе не будет. Это последний раз!

– Ладно, ладно, – нашелся, что ответить Белый. – Кто знает, как оно все дальше сложится. Глядишь, и я буду условия ставить. Поживем, Бог даст, увидим.

И, склонившись и растирая ущемленную руку, полоснул он снизу вверх коротким синим ятаганом взгляда.

Но Рыжий, зная достоинства друга, не расслабился до срока.

– Но-но, – подтвердил он установку. – Я сказал: попомни! И для окончательной убедительности сунул все еще парящий навесу кулак в самый тонкий нос Нивея.

– Хорошо, хорошо! – сразу с готовностью и охотой согласился тот, отворачиваясь от аргумента с презрением. – Я же сказал, что понял!

И, выдержав достаточный отрезок времени, легко пальчиком отвел весомый довод в сторону.

На этом конфликт, собственно, был исчерпан, и друзья наконец смогли приступить к выполнению того, ради чего они сюда, в Каки, прибыли.

Но для начала им еще следовало стать на ангельский учет. Процедура была стандартной, касалась всех входящих и выходящих, и избежать ее могли только сущности более высокого порядка, обладавшие полной свободой перемещения и тайной меткой установленного образца.

– Ну, что, где у них тут комендатура? – спросил Белый, отправив вопрос в незнакомое и потенциально опасное пространство.

– Не дрейфь, – откликнулся Рыжий. – Сейчас определимся на местности. Где-то я видел указатель…

Он покрутил головой в поисках знаков, тайных для местных аборигенов и явных для всех остальных, и быстро их обнаружил. Знаки весьма грамотно были наложены поверх портрета на фасаде Дома культуры. Ясными символами они светились прямо на лбу у улыбающегося мужика в расстегнутом пиджаке, который даже и не подозревал о том, какую пользу приносит невесть кому. И хорошо, что так, надо сказать, иначе, в соответствии с местными традициями, предоставление пользы было бы немедленно монетизировано.

– Вот, указатель! – радостно воскликнул Аурей. – Я же помню, что видел. Теперь не потеряемся.

Следуя указаниям, они быстро добрались до комендатуры, которая, кстати, располагалась тут же, на площади, на чердаке переоборудованного в торговый пассаж старого кинотеатра. Местные, естественно, ни о чем таком не подозревали.

Предупрежденный об их прибытии, комендант уже ждал.

– Как добрались? – спросил он ангелов вместо приветствия.

– Быстро, – ответствовал Белый. – Долго искать не пришлось.

– С указателем вы славно придумали, – подхватил Рыжий. – Креативненько так.

Комендант смущенно улыбнулся. Было видно, как приятна ему похвала, и это наводило на очевидную мысль, что идея с использованием портрета в качестве основы для нанесения знаков принадлежит ему. Да, собственно, кому же еще? Ведь это его прямая обязанность.

– Эта, – сказал комендант, – меня предупредили, что не следует вам мешать, поэтому путаться у вас под ногами не буду. У меня, честно говоря, и без вас хлопот хватает. Округ большой, а я в нем один. Я и комендант, и околоточный, и благочинный – един в трех лицах. Сотрешься о пространство, носясь с места на место, пока тебя заметят. Ну, а чтобы оценили, про это и вовсе молчу. Из разночинцев ведь мы… Поэтому, если что нужно, говорите сразу, потом я сам не знаю, куда меня занесет.

Друзья переглянулись и пожали плечами.

– Ничего не нужно! – ответили хором.– Все есть!

– Вот и ладненько, – резюмировал комендант. – А если нужда появится – вызовете, тут написано, как. Он указал на тайные знаки на стене. – По сему, не мешкая, откланиваюсь.

Он опустил глаза и пропал из виду.

Друзья некоторое время оторопело смотрели на внезапно опустевшее место в пространстве.

– Надо же, разночинец, – протянул, наконец, Рыжий. – Это кто же такие, разночинцы?

– Ась? – вновь, сверкнув глазами, явился под крышей на прежнем месте комендант.

– Ничего, ничего! – созвучно успокоили его ангелы.

– А и ладно! – успокоился комендант.

Он снова погасил глаза и пропал, теперь уж окончательно.

Ангелы-попаданцы, попридержав дыхание, выдержали молчаливую паузу, достаточную для того, чтобы быть уверенными, что уж теперь-то они остались одни. После чего одновременно выдохнули и расслабились. Белый хлопнул в ладоши и стал потирать одну руку другой, Рыжий же подошел к слуховому оконцу и посмотрел наружу, где, неосведомленная об их прибытии и потому к нему равнодушная, бурлила местная разновидность жизни. Понаблюдав какое-то время за ее проявлениями, попадающими в поле зрения, он удовлетворенно хмыкнул и, повернувшись к товарищу, спросил: