Ольга Ахметова - Медиум. Эмпат

Она распрямила плечи, сделала вдох и пошла вперед с высоко поднятой головой. Тихий стон пронесся над толпой, поднялся гул, перешептывание нарастало по мере ее приближения к трону. Ивири ощутила, как стремительно зреет напряжение вокруг, словно гигантская металлическая пружина эмоций сжималась совсем рядом, давила на нее, готовилась выстрелить. Что-то пошло не так. Девушка постаралась не ускорять шаг, краем глаза она заметила, как кто-то из приезжих почетных гостей вскочил на балконе. Страх пронзил ее неожиданно и одновременно с криком из толпы:

– Это кровь! Кровь под ее ногами!

Ивири вздрогнула, вновь скосив глаза вниз. Между пальцев ног пузырилась алая вязкая жидкость. Она сделала последний шаг и остановилась напротив Исы Дагост. Королева смотрела на девушку бесстрастно, блеклый взгляд, отсутствующее выражение лица. Иса медленно сняла со своей головы корону. С правой стороны истерично закричали, послышался плач нескольких женщин. Мгновение, и корона уже была на голове у Ивири. Девушка отвернулась от Исы и взошла по ступеням к трону. Обернувшись, она увидела мрачную картину – вдоль длинного молочно-белого пути, по которому она шла, тянулась цепочка кровавых следов.

– Правительница! Ивири! Анкур ! – вскричал глашатай.

Мгновение, и площадь взорвалась: люди вопили и плакали, рвали на себе волосы. Одни побежали прочь, другие ринулись к тронам, стражники окружили плотным кольцом ступени, но сдерживать такое количество народа было сложно.

– Ивири! Ринн! Быстрее! Нужно уходить! – прозвучал голос лорда Этана позади.

Ивири обернулась, уставившись в свое искаженное страхом лицо в отражении серебренного забрала капитана королевской стражи. В окружении трех кругов солдат новопровозглашённые Правители Варрока покинули дворцовую площадь в день своей коронации.

– Она знала, что делает, девка эта, вечный холод мне в задницу! Знала! Рот у нее отлично работал!

Лераскес поморщился. Он терпеть не мог скотские речи в адрес женщин. Он родился и воспитывался в лоне древней религии уважения к человеку, молился Великому Разуму… Старик закряхтел, с трудом поднимая тяжелую голову над грязным столом, вытер мокрую щеку, принюхался к ладони – рисовый ром. В кабаке было темно и дымно. Пошло хохотали развязные девицы, уворачиваясь от шлепков, покрикивали разогретые дешевым пойлом посетители. В тусклом свете огарков свечей их тени причудливо передвигались в танце, отражаясь на замасленных серых стенах.

– Хозяин! Даешь сладкого вина моим подругам! – гаркнул из-за спины тот же голос.

Старый учитель медленно обернулся, разглядев позади себя за соседним столом верзилу с всклокоченной сальной шевелюрой, которую ласково теребила дородная девка, рассевшись у того на коленях. Рядом с ними примостилась еще одна, светлая плоть женской груди призывно вздымалась над тесным лифом платья. Как он очутился в этом кабаке, один, мертвецки пьяный? Лераскес попытался вспомнить события последних дней, но вместо этого перед его глазами всплыло заостренное от голода лицо матери, подбрасывающей в камин сухие поленья.

Как давно это было… На другом краю мира…

Они садились вечерами у огня вместе со старшими братьями и сестрами в Башне Года питаться благодарностью и любовью Великого Разума. В диких землях Варрока никто не молился Великому Разуму. Мастер уже не помнил, когда он в последний раз встречал зрячих 2 2 Одно из именований лютных людей, поклонявшихся Великому Разуму. .

Мать разливала в глиняные кружки квас. Она готовила его, как все женщины, из черствого хлеба и солода, но добавляла свой секрет – молодую хвою – и напиток становился лечебным. Лераскес помнил ее маленькие белые руки, снующие между тарелками, утирающие носы младшим и стирающие одежду в ледяных водах Туги. Он родился далеко на севере, среди Вечных Химкар – в Лютных землях. Их народ жил в Башнях Года под защитой Великого Разума, и никто кроме служителей не покидал спасительные стены. Слишком близко от Мертвой земли, слишком холодно и опасно было выпускать детей на улицу, а лютная зима в тех краях никогда не кончалась. Он помнил тонкую корку льда на бессчетных каменных ступенях и свои проворные детские ноги, не знающие усталости, помнил взмывающие в небо остроконечные пики башен, черный звездный купол над головой и густые облака внизу над промерзшей землей. Облака были полны снега, и белая мука сеяла по пустыне бесплодными семенами. Но изредка шальной ветер доносил с юга свои дары, и тучи набухали от града. Ледяные глыбы пробивали самые крепкие жилища, уничтожая все живое, лишь только Башни Года стояли вечно. Их хранила магия древних зрячих. Тех самых светлых медиумов, которые заточили в подземельях Нарра и Ака и воздвигли Химкары вокруг Мертвой земли «…или Пустыне смерти, как ее еще иногда называли…»