Константин Милованов - Всё дело в шляпе. Рассказы

– Рассказ «Художник» мне что-то напоминает.

– Бытие первая глава, – ответил я.

– У любого нормального человека во время чтения первой главы Бытие возникают эти же мысли, к чему нужен этот рассказ.

– Пойдём быстрее, – сказал я и взял его за руку. Он послушно пошёл за мной. Мы пришли на берег озера и сели на траву под берёзой. Начинался рассвет. Темнота оживала, вокруг всё стало серым и с каждой минутой становилось всё светлее и светлее. Постепенно оживали краски. Ветра не было, вода в озере как будто замерла, только изредка поднимавшиеся со дна пузырьки воздуха оживляли гладь. Камыши становились зелёными, вода приобретала синий оттенок. Небо становилось голубым. От воды тянулся пар, его становилось всё больше и больше, и вскоре над озером распростёрся туман. В воздухе разлилась свежесть.

Послышалось пение первых птиц, где-то справа заквакала лягушка, плескалась рыба. Природа преображалась, появились первые лучи восходящего солнца.

– Красиво? – спросил я незнакомца.

– Красиво, – ответил он.

– Так вот, я хотел, чтобы ты увидел в Боге художника, творца. А не специалиста по генной инженерии.

Огромная полная луна озаряла всё вокруг ровным немигающим светом. Рядом с нею звёзды теряли свой блеск и привлекательность, редкие облака сторонились её, а предметы, освещённые ею, не отбрасывали видимые тени. В отличие от Солнечного, лунный свет не обнажает суть, а лишь обозначает контуры, не выделяет цвета, а прячет их в тени и полутени. Ночь – это время для тех, кто смотрит под ноги, а не вперёд, иначе споткнёшься.

По холмистой каменистой местности, покрытой редким лесом и кустарником, опираясь на посох, шёл сутулый, усталый человек. Шёл он без цели и времени, приволакивая правую ногу и поднимая пыль с высохшей, давно не вбиравшей в себя благодатного дождя, земли. Голова его была покрыта капюшоном, который скрывал его лицо: обветренная кожа, многочисленные морщины, низко посаженные брови, опущенные уголки рта. Блуждающие глаза, – то полные боли и обиды, то сверкающие бездонной злобой, то излучающие пустоту. Шёл он в основном по ночам под луной, свет которой скрадывает истинное лицо, оставляя лишь неясный профиль. Он не выносил прямого Солнечного света, который его обличал, выворачивал наизнанку, жёг изнутри. По внешнему виду это был странник, утомлённый бесконечными побоями и гонениями, уставший от невзгод и лишений, прятавшийся от всего живого, но ещё не утративший человеческого достоинства. Он избегал встреч с другими, но не мог укрыться от самого себя.

Он любил этот мир, почитал это Солнце, но не мог предстать перед ним в таком жалком виде, в каком он сейчас оказался, поэтому и прятался от дневного света, прося себе смерти, но её ему не давали. Прощения себе он уже не просил, так как столько раз уже не оправдывал доверия.

В его воспалённом мозгу ещё мелькали картины, когда он был на виду и держался самых освещенных Солнцем мест, когда ему было всё дозволено, и были открыты все пути этого мира. Но дорога, которую он затем выбрал, привела его в рабство и сейчас он не принадлежал сам себе и униженный положением раба, держался вдали от дорог, как изгой, отвергнутый всем миром и не верящий уже ничему и никому. Раньше он верил только в себя и не считался ни с чьим мнением, а чужие советы принимал, как оскорбление, но затем, зайдя в тупик, понял, что ошибался и что теперь отсюда ему самому не выбраться, но обратиться за помощью он не мог, так как считал это оскорбительным для себя. Тогда человек начал верить и надеяться на чудо, которое явится неизвестно откуда и выведет его на спасительную тропу, но этого не происходило. Внешне он был спокоен, но внутри всё содрогалось от любого внезапного шороха, от любого дуновения ветерка. Жизнь в мучительном напряжении, под мечом небесной кары, в ожидании надвигающегося возмездия. Всю жизнь он надеялся только на свои силы, но они иссякли, истраченные впустую.

Путей-дорог на земле много. Одни – широкие многолюдные, куда обычно сбиваются в толпы те, кто не имеет собственного мнения, ступив на такую дорогу, человек оказывается в плотном кольце и ему уже трудно оттуда выбраться. Понятно, что цели, куда течёт эта серая безликая масса, ясно не представляет никто, здесь некогда думать, всё время уходит на скандирование и выкрикивание кем-то придуманных лозунгов. И ценность здесь одна – злато.

Другие дороги более узкие, но там меньше поток людей и там есть пространство для маневрирования и время для обдумывания. Много извилистых и обходных тропинок, водящих по кругу дорог, по сути своей никуда не ведущих. Все эти дороги пересекаются друг с другом, идут параллельными курсами и участками совпадают. На протяжении каждого пути есть равнины и горные перевалы, тоннели и открытые участки, труднопроходимые заросли и водные преграды. Иногда приходиться плыть по течению, а иногда, чтобы выжить необходимо отчаянно грести против него. Много стоянок, где можно отдышаться и осознать правильность выбранного пути. Но есть стоянки, где люди однажды разведя огонь для отдыха, уже никогда не тронутся с места.