Игорь Белкин - Божий контингент

Донимая расспросами бывшего сержанта Диню Стенькина, единственного из окрестных парней, кому повезло, как Слава считал, служить по контракту не то в самом пекле, не то уже на остывающих углях чеченских войн, он слушал в ответ хоть и интересные, но небывальщины.

– Денис, а тебя поначалу в армии деды гнобили? – интересовался Славец.

– Что делали? – не понял Диня.

– Ну, заставляли тебя портянки им стирать, полы за них мыть?

– А, это… Ну ты полней, полней наливай-то… Был один у нас, сказку, говорит, расскажи на ночь. Сказку? – говорю. – Да пожалуйста… Беру дужку от кровати и как его этой дужкой промеж глаз – хрясь! Ну и больше никто, никогда…

Историю с дужкой Слава уже слышал от новоселковского Сереги Петрова, слышал еще до того, как Денис демобилизовался. Еще в россказнях Стенькина, кроме дужки, были картинные бои, зенитные пулеметы, бьющие по бандитам прямой наводкой, и неполученная звезда героя.

Уже закончились давно афган и две чеченские, а смерть свою, нелепую пьяную смерть, Диня нашел на новоселковской дороге под колесами шального грузовика.

Пашка, взрослея, все больше отдалялся от дома, все чаще калымил и халтурил у московских дачниц, иногда ночуя у них неделями. Отца он слушал, только когда Николай, хряпнув самогона, упоенно вещал о веселых своих приключениях и сомнительных подвигах времен бурной молодости. Бабки-дачницы любили Пашку за трудовое усердие, внучки, сосланные к бабкам на лето – за веселый нрав. У Пашки водились деньги, которые он легко и почти с песней зарабатывал, также легко он их спускал на вино, чипсы и конфеты, гульбаня с этими немного недоросшими до кондиции девахами у лесного костра на поляне. Девахи эти приезжали к разной родне в Пылинку, Друлево, Новоселки, Заречье, ходили из деревни в деревню в поисках приключений, уезжали, менялись, вырастали и не возвращались, появлялись новые, и для каждой Пашка придумывал новые пути достижения своей цели. Одних он таскал за собой по бурьянам и крапиве, пообещав показать птицу-дергача, других пугал клещом и настаивал, что он, Пашка, должен непременно отыскать это смертельно опасное и очень маленькое насекомое на девичьем теле, пока клещ еще не впился, третьих водил на чердаки брошенных изб, где как будто бы был спрятан клад или водились привидения. И с теми, кто из них был постарше, посговорчивее, – у языкастого веселого Пашки доходило и до вечерних купаний, и уединений в шалашах, и даже до мытья с вениками в маленькой степановской баньке, которую Славка с Пашкой поставили у себя во дворе из бревен рухнувшей общественной бани, что стояла раньше около "прудки" в конце их улицы.

Славка же, хоть и был старше на пять лет, но женщины еще не пробовал. Вычитывая девичьи образы из книжек, выглядывая их в прошлогодних журналах, он мечтал о подруге, которая была бы душой как в романах русских классиков, а телом – как с глянцевой обложки. Во всех окрестностях Ландышевского района таких не водилось. Не знал Славка, что таких не водилось и по всей России-матушке, что то, чего он хотел, было недосягаемым плодом его воображения, сильно опускающим в Славкином восприятии реальную картину мира.

"Раз здесь таких нет, то пока и не надо, – решил Славка. – Прав батя. Все у меня впереди". И потянулся к бизнесу. По телевизору много говорили о том, что планета стала ареной борьбы олигархов за ресурсы. Оставалось помозговать, на какой именно из друлевских ресурсов стоило обратить пристальное внимание. Горбатиться с сельским хозяйством и мелочиться с грибами и ягодами Слава счел несерьезным и недостойным бизнесмена и потенциального босса. Решение подсказал один из самых дельных друлевских мужиков Виктор Брониславович, нанимавший изредка ребят на подсобные работы.

Дело шло к каким-то выборам областного масштаба, и райадминистрация сделала, наконец, то, что надо было сделать еще десять лет назад – "в подарок" жителям заменила в друлево опорные столбы электролинии. Старые, деревянные, стоявшие со времен основания станции, порой уже не стояли, а обвисали на проводах, настолько прогнили у них основания. И тут понаехали бригады, и в считанные дни деревня ощетинилась высокими бетонными, с раскрестьями кверху, новыми опорами, и стало как на мемориальном кладбище – стройные ряды белых бетонных крестов, а между ними холмики крытых корой, все больше по старинке, серых приземистых изб. Вместе с новыми столбами протянули и новые провода, потому что старое вино в новые мехи не льют, как было написано еще в одной Славкиной книжке. Виктор Брониславович тогда и надоумил Степанят старый провод весь собрать, смотать и до времени припрятать, пока другие не сообразили. "Вот и будет вам на карман, – сказал Брониславыч. – Ну а что не медь, и стоит за килограмм копейки, на то наплюйте, возьмёте тоннажем, много здесь железа, мотки будете таскать – сами поймете. Грибы да ягоды – бабушкам оставьте около сельпо торговать, с них не прокормитесь, если только так собирать – себе на зимнюю закуску да для удовольствия. А вот металл – это да-а!".