Андрей Огрызко - Психоаналитик. Сборник рассказов

На улице ко мне пристают различные прохожие. Сначала спрашивают, как им пройти куда-то, потом рассказывают мне, зачем они туда идут, и, наконец, кто они такие и откуда. Они говорят, говорят, говорят, а я слушаю, слушаю, слушаю… Очень много больных людей, которым нужна моя помощь!

На работе у меня чуть что – все бегут ко мне. Меня зазывают покурить на лестничную клетку, угощают сигареткой и говорят, говорят, говорят, а я все слушаю, слушаю, слушаю… Киваю головой и слушаю. Работаю.

Особенно любит поговорить со мной мой начальник. Он считает себя великим администратором, а меня – идиотом. На моем фоне его администраторские способности расцветают пышным цветом. На всех собраниях, летучках и семинарах он очень много говорит обо мне, о том, как не надо делать то, что я делаю.

Он говорит, а я не возражаю. Ведь ему от этого явно становится легче. По крайне мере после этого он не цепляется к другим. Я умею его слушать.

Я не обижаюсь. Что с него взять? Ведь больной человек! Правда, он время от времени задает мне кой-какие вопросы, и я, как мне кажется, коротко высказываю довольно дельные мысли, потому что через пару месяцев он публично выдает их за свои.

Но в основном он вызывает меня к себе, чтобы объяснить мне какой я болван, и какой он добрый человек, что терпит меня в нашем коллективе.

Вот и сегодня он вызвал меня к себе и говорил, говорил, говорил, а я слушал, слушал, слушал…

Но потом мне пришла в голову мысль, а почему я, высококвалифицированный психоаналитик, должен слушать его бесплатно? Нет-нет! Он должен расплатиться со мною! Пусть не деньгами – свободных денег в нашей конторе никогда нет – но пусть теперь он выслушает меня!

Пусть теперь он попробует, каково это быть бесплатным психоаналитиком!

Вы скажете, у него не получится! Еще как получается! Я говорю-говорю-говорю, а он слушает, слушает, слушает!

Вот уже начали ломать запертую дверь! Мой начальник сидит, вытянувшись в кресле. Наконец-то он угомонился. В руках у меня нож, который я принес с кухни. Нож перепачкан тортом, который по случаю дня рождения принесла одна из моих коллег. А еще нож перепачкан кровью. Рука начальника безжизненно свисает и по ней тоже течет кровь.

А я все говорю, говорю, говорю, а он все слушает, слушает, слушает… и мне становится легче, легче, легче!

3

Когда я увидел ее в первый раз, она была старше меня почти в три раза, но это я осознал позднее, выучившись арифметике и уяснив, что арифметика нужна не только для того, чтобы показывать родителям отметки в дневнике.

Как оказалось, она жила в соседнем дворе с матерью, воспитательницей моего детского сада, и забежала к матери как раз в тот момент, когда я с упоением раскачивался на деревянной лошадке.

Увидев ее, я сначала обомлел и несколько мгновений раскачивался по инерции, а потом так взбрыкнул, решив тем самым показать свою кавалерийскую удаль, что перекувыркнулся через голову, и мой оглушительный рев потряс всю округу.

Не знаю, добился ли я того, чего требовал мой инстинкт, но она хлопотала вокруг меня, лежащего и вопящего на полу, вместе с набежавшим персоналом детского сада.

В результате я заработал большую шишку, но, как выяснилось впоследствии, она, так же как и я, запомнила этот случай на всю жизнь.

Кстати, первым, кто не только подметил, но и озвучил эту колоссальную, по его словам, разницу в возрасте, был мой отец. Когда моя мать рассказала ему о происшествии, он тут же понял причину всей этой кутерьмы, внимательно посмотрел на меня и произнес, весело подмигнув моей матери: «А вы, молодой человек, для своих пяти лет на редкость любвеобильны!» Так он, как я понял впоследствии, на свой лад перефразировал слова дядюшки Барри Линдона из романа Уильяма Теккерея.

2

Через несколько лет я учился в средней школе. Мальчики носили тогда серую мешковатую форму, а девочки коричневые платья с черными, а по праздничным дням, белыми фартуками.

На улице была эпоха мини юбок. Что это было за время! Не знаю, с чего это Пушкин взял:

.«……. только вряд

Найдете вы в России целой

Три пары стройных женских ног».

Ведь в его время женщины носили длинные платья и, скорее всего, Александру Сергеевичу просто фатально не везло.

И она тоже носила мини…!

И я следил за нею, вернее, выслеживал ее.

В школе и во дворе меня высмеивали, а мне было все равно!

«Надо же!, – сказал по этому поводу мой отец, – этот Ромео из третьего класса влюблен в женщину в два раза старше его! Лучше всего для тебя было бы, – продолжил он, – если бы твоя будущая жена еще не родилась».