Юрий Горюнов - Город наших надежд

Тот, что с доской недоверчиво посмотрел на Аркадия, но подошел и взял. Аркадий не стал отстраняться, так как пока наблюдал за их ссорой, обратил внимание, что они не из низшего сословия их епархии, да и наличие скейтборда, говорило, что он им нужен не только для драки. Отойдя от Аркадия, бомж поднес бутылку к глазам, рассмотрел этикету и затем сделал глоток. Выдержав паузу, задержав дыхание, с видом знатока сделал вывод:

– Хороший виски, – и протянул бутылку приятелю.

– Да ты что? А я думал мне контрафакт продали, – пытался ехидничать Аркадий.

В это время другой бомж сделал большой глоток, а потом кивнул в знак согласия с первым.

– А ты думаешь, что мы только на помойках роемся. Пивали.

– Теперь не думаю. Хотя на помойках тоже кому-то надо рыться. Это санитары города.

– Санитары, – как эхо повторил скейтбордист, – мы не санитары, мы отражение этого города, его жители.

– Это ясно. Город всегда в вашем распоряжении. Но раз у нас завязалась беседа. Меня зовут Аркадий. Теперь ваша очередь.

– Меня Андрей, а это Федор, – пояснил скейтбордист. Он забрал бутылку у Федора и направился к бордюру, на который сел положив под ноги скейтборд. Федор присел рядом, а Аркадий подошел поближе.

– А что это за беседу вы вели так ожесточенно?

– Да вот Федор сказал, что теория относительности является базовой научной мыслью и что она фундаментальна, а я возразил. Это только наше представление, которое исходит из трех мерности нашего пространства. А есть еще геометрия Лобачевского, которая показывает, что расстояние между двумя точками не есть прямая. А если в совокупности с тем, что время не есть величина постоянная, то есть оно может замедляться и ускоряться, то формула скорости не выдерживает критики, где скорость света считается максимальной.

– И вы вели об этом спор? – удивился Аркадий.

– А что нам банку консервов делить, что ли? – и он отхлебнув из бутылки, снова передал ее оппоненту.

– На счет консервов не знаю, но мне казалось у вашего брата более приземленные интересы.

– Много ты знаешь о нашем брате, – подал голос Федор и отпив из протянутой бутылки, протянул ее Аркадию.

– Мне уже хватит, – заверил его Аркадий, – а скейт для чего? Катаетесь?

– Бывает. Времени свободного много, вот и развлекаемся.

Аркадий пригляделся к своим собеседникам. На вид им было не более пятидесяти: – А сколько вам лет, мужики?

– Мне сорок, а ему сорок два, – пояснил Андрей, – что выглядим старше?

– Ну, уж не моложе точно. И часто вы ведете столь интеллектуальные беседы?

– Когда есть настроение. Мы не ходим на работу регулярно, задача найти еду и ночлег. Но эти вопросы мы уже решили для себя.

– И как вы оказались на этом дне?

– На дне… – пробурчал Андрей, – это вы там в белых рубашках на дне. Все поставили на служение деньгам, а нас финансовый вопрос не затрагивает. Курс валют, с которым играют на бирже, нас не волнует. Наши источники доходов от мировой валюты не зависят.

– А от чего зависят?

– От опыта жизни, от везения. Вот ты отдал бутылку – везение.

– Согласен. Не каждый день такая пруха думаю.

– Не каждый. Так, что если рассуждать о дне, то это как посмотреть. Если все перевернуть, то получимся сверху мы со своей свободой, а все остальные барахтаются, чтобы удержать равновесие и не свалиться в неизвестность, а мы в ней уже давно освоились.

– Слушай, интеллектуал, откуда познания, философские мысли?

– Ничего особенного. Федора жена выгнала. Пил он сильно, а так мы с образованием, но сейчас оно нам без надобности.

– А сейчас пьет?

– Редко.

– Так может быть вернуться?

– А зачем, – ответил за себя Федор, – что я там получу? Тарелку супа, диван, тапочки и вечные поиски денег, которых всегда не хватает. Слишком дорогая плата за обед, чтобы слушать вечное бурчание. Я знаю, что говорю. Я по профессии психолог.

– Вот потому и не смыслишь ни фига в физике, – перебил его Андрей, – и нечего лезть туда, где ты лох.

– А ты сам кто? – обратился Аркадий к Андрею.

– Инженер. Но я сам ушел, надоело жужжание над ухом пустых никчемных разговоров о работе. Дела нет, только разговоры. Кстати, у нас и прописка есть. Так что бомжи мы или нет вопрос сложный.

– Да, мужики, не ожидал увидеть здесь интеллигенцию.

– У нас много всяких. Кого только нет. Можно целый поселок составить из нас, но нам это не интересно. Нет полета мысли. Ограничение жизнедеятельности в материальном плане, ограничивает нашу духовную жизнь.