Валерий Чеснок - Хутор. Рассказ

Священник, пришедши в дом, послушал разговоры, стал раскладывать необходимое для требы, но, услышав, как стол затрещал под тяжестью гроба, заторопился. Сказал, чтоб мимо церкви гроб не проносили, а несли сразу на кладбище. После ухода батюшки дубовые ножки стола подломились и гроб рухнул на землю. Всеми овладел великий страх, женщины с воплями разбежались, а мужики выпив для храбрости водки поспешно выкопали во дворе рядом с гробом яму сбросили гроб с покойником в нее и засыпали землей. Увидев как едва насыпанный холмик земли просел и поверхность стала ровной они побросав лопаты, разошлись по домам….»

Еще несколько листов. С трудом читаемый почерк:

«…когда узнали о его словах, что умрет в третий день…….в хуторе началось необычное оживление….сочувствующих было столько же сколько и тех, кто отзывался о нем со страхом и даже с ненавистью…»

Не дочитал – редактор в своем амплуа… Любопытно, конечно, фольклорной и сказочной наивностью приправлять повседневность, но все же это так далеко от сегодняшней жизни, что навевает скуку.

Слева за окнами река, справа поселки, то отбегающие от железной дороги, то приближающиеся вплотную – красиво, притягательно, до желания сойти с электрички и продолжить путь пешком вдоль реки, где камышовые прогалины застолбили рыбаки и покачиваются деревянные остроносые лодки.

Полчаса от города и другой мир совершенно непохожий на городскую суетность. Мир, где дома окружены огородами и садами, рядом река, заросли камыша, солнце всходит из-за горизонта, а не пробирается между кварталов многоэтажек. Где молоток, лопата, ножовка, весло в руках не исключительное событие, а привычный труд, по-видимому, необходимый для любого человека, мужчины, разумеется, чтоб сохранить трезвость ума и понимание многоцветности жизненного бытия…

– Пьет сволочь, без удержу, – перебивают мои размышления две женщины напротив, – и все из-за этой шалавы.

– Да он и раньше не просыхал. Что в ней нашел, своих зубов нет, бледная, ноги кривые, спереди доска. …И поди ж, вцепилась, обтрепанный хвост веером. А жена, хоть за сорок, статная, всем господь наделил, что спереди, что сзади. Ото ж, и жену боится и любовница его за то самое держит… Везде героем хочется быть…

Злые тетки – не дослушал.

Объявили мою остановку. Увидел женщин в белых платочках разного возраста, вышедших тоже с электрички. Наверное, в церковь, поплелся за ними.

Тропа шла вверх по склону, петляя между домами. Оглянулся – прямой линией участок железной дороги, за ней русло реки свободно набрасывавшее петли в просторах дельты, все остальное – дома, сараи, сады, изгороди лепились к склону как вылетевший из улья пчелиный рой.

Тропа вывела на улицу и к площади, где просторно разместилась церковь из красного кирпича. Женщины, крестясь, потянулись к ней.

Церковь как замковый камень в своде держала все окружающее её пространство. Перекресток нескольких дорог хутора, зданий – администрации с флагом на фронтоне, клуба с четырьмя массивными колоннами, школы с выложенной из кирпича датой на фасаде «1955 г.», магазина с вывеской пряничной расцветки с карикатурным изображением кремля.

Перед магазином дощатый навес, под ним несколько женщин, торгуют – овощи, фрукты, молоко в пластиковых бутылках, творог, куриные тушки, пласты сала, прикрытые марлей. Между школой и храмом – тенистый зеленый сквер с памятником погибшим в гражданскую и Отечественную войнах. Подошел к женщинам под навесом. Спросил о ценах.

– Знать что так дешево, приехал бы к вам на машине.

Смеются:

– Для тебя со скидкой, но с условием – невесту берешь с нашего хутора.

Женщины словоохотливы:

– Ты, похоже, не из наших дачников. Храм фотографируешь, сними и нас, мы прихожане.

Я расспрашивал о хуторе. Рассказывали охотно. Молодые уезжают в город, а из города дачники понемногу скупают дома или строятся. Мужики браконьерничают или пьют, кладбище пополняется, в основном, из этой категории.

На церковном подворье я присел на лавочку, вытащил блокнот, стал набрасывать эскизы своего путешествия: электрички, мороженщика, реки, деревьев, храма… К тексту я иду через рисунок, пригодилась учеба в в художественном училище. Такая вот профессиональная особенность, в рисунке схватываешь детали, которые не уловить фотокамерой, наверное потому, что первое впечатление всегда ярче, откровеннее; чуть позже тускнеет, превращаясь из переживания в факт.