Вера Переятенец - Александриты приносят счастье

– Алло, Сергей Васильевич, это Вероника. Вы на работе?

– Да, а Вы куда пропали, Вам по договору через три дня экспертизу сдавать.

– Да, да я знаю. Сергей, я стою на пороге мастерской, мы договорились с Алевтиной Михайловной, она должна была найти последние вещи, но я сначала не могла попасть сюда, а когда толкнула дверь- то увидела…

– Только не говорите, что Вы опять вляпались в убийство.

– Да я не знаю, Сергей, но она там, в луже крови, я боюсь… Что нужно делать в таких случаях?

– А в милицию звонили?

– Нет, я только Вам…

– Так только не трогай ничего, стой, где стоишь, я сейчас с дежуркой свяжусь и приедем. Звони в «скорую», может, еще жива.

Позвонив на 03, Вероника стала ждать. Надо сказать, что все сработали оперативно. Она не успела даже окончательно замерзнуть, как послышался визг сирен, и на узкой дорожке показалась сначала милицейская машина, а за ней уже знакомая красная иномарка, из тех, что собирают под Питером. На ней теперь как «большой» передвигался скромный следователь Сергей. Конечно, в обретении этого маленького личного чуда в немалой степени способствовал тот факт, что дела об убийстве Клавдии Михайловны, известного антиквара и его секретарши были закрыты именно так, без подробностей о бриллиантах, безделушках Фаберже, принадлежавших Матильде Кшесинской. Кое на что он закрыл глаза, но вообще, это было не существенно, поскольку главная история была правдивой. Был осужден именно настоящий преступник, те, кто хотел, получили свои сокровища, да и Вероника осталась не в накладе. А следователи, тактично закрывшие глаза, получили вот по такой машинке. Виктор почему-то выбрал красненькую. Немного девичий вариант, но вполне прилично для скромного следователя.

– Ну что, скорую вызвала?

– Да, может еще позвонить, поторопить.

– Подожди, сейчас наши эксперты посмотрят, может уже делать нечего. Ты надеюсь, не хватала тут ничего?

– Нет, я только дверь открыла и заглянула.

– А это что за пятна?

– Кошка лапами натоптала и шуганула куда-то с перепугу. Хотя нет, вон на дерево залезла. Бедненькая, то же испугалась.

– Если бы она еще говорить успела, – это в разговор включился дежурный следователь, – А так не свидетель. Ну что там Васильевич? Скорую ждать.

– Нет, не стоит, они уже не помогут. Умерла совсем недавно, но уже наверняка. Сейчас я своим позвоню, заберут. А я пока осмотрик сделаю. Кстати, а как насчет понятых. Вас девушка можно пригласит, хотя вы и так ценный свидетель. Найти бы кого-нибудь второго.

Сергей постоял еще на пороге, прежде чем войти в дом, покурил. Вероника тоже как-то не торопилась зайти в мастерскую. Они не заметили, как сзади подошла полная невысокая женщина. О таких говорят « неопределенного возраста». Ей можно было дать и тридцать пять и все пятьдесят. Немного блеклое лицо без косметики, длинный пуховик ядовитого цвета и короткие штанишки- капри, открывающие полусапожки на толстой подошве.

– Нет, а что такое? Это вообще музей, тут вещи на ответственном хранении. Вероника, что за толпа? – дама явно рвалась вперед мощной грудью. И как бы обжегшись отпрянула назад, поскользнулась и упала навзничь. Хорошо сугроб был мягкий.

– Ай, -ай, ай… Там, там… что это?

Следователь помог ей встать.

– Вы осторожней, дама. Мы тут, как поняли, не просто так. Я Васильев, Сергей Васильевич, следователь Петроградского РОВД. С Алевтиной Михайловной несчастье. А вот Вы кто, собственно?

– Да, да, сейчас… Я Птушкина Тамара Вячеславна. Хранитель этой мастерской. Старший сотрудник Музея городской скульптуры.– Дама порылась в сумочке и достала удостоверение в красной пластиковой обложке.– Дело в том, что здесь еще все перемешено, вещи наследников здесь, наши экспонаты, и без моего присутствия здесь никто не может находиться.

– Так значит, Вы были здесь, когда все случилось.

– Ну, нет, Вы понимаете, я опаздывала, позвонила Алевтине Михайловне, предупредила. Понимаете, мы же давно знакомы, потом мы соседи. Она зашла, забрала утром ключи, а я еще своих завтраком покормила и сюда. Конечно это нарушение, но не криминал же.

Следователь внимательно стал прислушиваться.

– А Вы далеко живете?

– Да здесь недалеко. Ой, да Вы что думаете?

– Я еще не думаю, я уточняю. Ладно, Васильевич, можно заходить?

– Давайте.

– Пошли, понятыми еще будете.

Осторожно, боком, сторонясь, чтобы не наступить на пятно крови все прошли в прихожую.

Там, несмотря на открытую дверь, было еще очень тепло, пахло дровами, и мирное их потрескивание никак не вязалось с этим беспомощным телом пожилой женщины. Она лежала, раскинув руки в нелепых ярких кроссовках, обутых на шерстяной носок и кроличьей телогрейке. Рядом валялась бронзовая статуэтка Ленина – уменьшенная копия того, что стоит на Московском проспекте. Его вытянутая рука с кепкой была в крови. Похоже, ей ею и убили. И именно она была одной из тех восьми, что Веронике необходимо было сфотографировать и обмерить.