– Государь, в мои обязанности входит видеть вещи такими, какие они есть.
Царь повернулся к другу, и в глазах его заплясали весёлые искорки.
– Конечно. За это я тебя и ценю. Но сегодня особый день. Я думаю, каждый человек хотя бы раз позволял себе поразмышлять о смысле бытия. Так почему же в Рождество не подумать о Боге?
Ованес улыбнулся в ответ:
– Я понимаю, о чём вы, государь. Однако посмотрите на этих людей. – Сквозь оконное стекло молодой человек наблюдал за рождественской суетой, царившей повсюду. – Для них существуют лишь повседневные заботы, дела. А Бог для них – это нарисованный человек, помещённый в виде икон в храмы и соборы. И они идут в эти храмы, словно выполняя бездушный ритуал, после чего возвращаются к себе, к своей суете, и благополучно забывают о Боге. – Ованес вздохнул и после короткой паузы продолжил: – Люди отказываются замечать, что Бог не только в храме, и это отнюдь не изображение, нарисованное на дереве. Он среди нас, вокруг нас и внутри нас. Так что мы поступили правильно, запретив это слепое поклонение иконам, уже давно превратившееся в идолопоклонство.
Император грустно улыбнулся:
– Я прекрасно понимаю, о чём ты говоришь. «Не сотвори себе кумира», – немного помолчав, добавил он, обращаясь то ли к самому себе, то ли к стоявшему рядом товарищу, то ли к Господу Богу. – Ты знаешь, каждое Рождество я задаю себе один и тот же вопрос и никак не могу найти на него ответ. С того самого момента, как я вступил на трон, этот вопрос не даёт мне покоя, лишает сна.
Ованес, будучи другом монарха уже много лет, прекрасно знал о предсказании, пугавшем царя.
– Не стоит быть таким суеверным, государь. На всё Воля Божия.
Лев снова улыбнулся.
– Спасибо за поддержку. Но сложен и коварен путь императора, и часто он противоречит Божьим заповедям. Я боюсь наказания свыше, Ованес, и тем не менее действую жестоко, ибо жизнь не оставляет выбора. А сегодня мне предстоит поздравлять с праздником крестника, понимая, что лучший подарок, который я могу ему сделать в этот день, – это отсрочить казнь его отца.
– Государь, вы прекрасно понимаете, что иначе поступить было нельзя! К тому же Травл никогда не был вашим другом. А после того, как вы заняли трон, и вовсе превратился во врага. Зависть и неуёмная жажда власти – не лучшие спутники человека. Покойный император видел это и потому передал трон именно вам.
– Я понимаю. Но даже это понимание не может избавить меня от мук, терзающих душу. Лишь осознание того, что император не имеет права быть слабым, позволяет мне жить дальше, стараясь сделать для государства всё, что в моих силах. Остальное же – в руках Божьих. – Император вдруг резко повернулся и, бодро похлопав друга по плечу, преувеличенно радостно сказал: – Что-то мы с тобой и впрямь засиделись. Так и на рождественскую службу можно опоздать. Достаточно философии.
– Как пожелаете, государь.
Император уже собирался было уходить, как вдруг вспомнил что-то важное.
– Да, и ещё. Отправьте исповедника к Травлу. И передайте начальнику стражи мой приказ. – С этими словами он подошёл к столу и взял свиток, составленный, по-видимому, заранее. – Я откладываю казнь Травла и предлагаю пересмотреть дело в суде. Но никто не должен об этом знать. Обнародуем приказ после Рождества. Пусть ему это будет уроком. И рождественским подарком моему крестнику.
– Хорошо, государь, – поклонился Ованес.
– Тогда до встречи в Соборе Святой Софии? – улыбнулся Лев.
– Конечно. Но перед этим, если позволите, мне бы хотелось навестить племянника, – улыбнулся в ответ Ованес.
– Понятно. Тогда жду тебя во дворце. Мои дети и крестник будут рады видеть своего любимого учителя и наставника. Они тебя разве что не боготворят! И почему бы тебе не взять с собой Фотия? Мальчишка мне очень нравится.
– Благодарю, государь! Для меня и моей семьи это великая честь.
Два человека неторопливо шли вдоль тёмного коридора тюрьмы. Один из них был в воинской одежде и сопровождал второго – в монашеском облачении. Направлялись они в сторону дальних, тщательно охраняемых камер, предназначавшихся для особо опасных преступников и государственных изменников. Стражник, дежуривший в ту ночь, окликнул их, и тот, кто был повыше, в одежде воина, отдал ему свиток:
– Приказ государя.
Стражник внимательно прочитал приказ и отчеканил:
– Проходите.
Двери отворились, и караульные повели обоих по узкому коридору, освещённому лишь тусклым сиянием факелов, к камере, в которой сидел одинокий узник. Травл, словно зверь, метался от одного края камеры к другому. Наконец, заслышав шаги приближающихся людей, он ухватился за металлические прутья и сдавил их что было сил.
Читать дальше