Лана Петровских - Гончая

– Надо подумать о твоём трудоустройстве.

Наташка намотала спиральку кудряшки на указательный палец, и, протестировав мои разложенные по порядку знания в юриспруденции, заключила:

– Ты отлично подготовлена, будто после защиты диплома активно практиковала… Не ожидала! И ты облегчила мне задачу. Тогда к нам в фирму и пойдешь.

Я вливалась в поток столичной жизни.

Утро началось с головокружения, внезапная слабость, торнадо в области живота вывернуло мой неплотный завтрак в унитаз. Я настороженно прислушивалась к себе.

Зачем организм задерживает меня дома? Обычно ответ приходил незамедлительно. Сейчас – тишина. Первый рабочий день начинался с опоздания. Я физически не могла покинуть ванное заточение – от гортани и ниже странные звуки, напоминающие далекий недовольный рык медведя. Что за Тедди поселился у меня внутри?

Через час соматика отпустила меня.

Моего опоздания никто не заметил ввиду оцепления офиса в связи с убийством управляющего.

«Моё тело в сговоре (?) с убийцами, раз не выпускало меня из дома… Я могла помешать их вторжению? Ведь убийство произошло точно в срок моего предполагаемого прихода на работу (на час раньше остальных сотрудников). Что происходит?

Я бродила вдоль парадного входа.

– Янка! Как хорошо, что мы не там, – встревоженный голос Наташи выплыл из-за колонны подъезда.

Рядом с ней импозантного вида мужчина – правильные черты, ухоженность, нарочитый лоск, самодостаточность и возбуждающая уверенность с классической осанкой бальных танцев. В его взгляде на последней секунде изучения моей персоны появилась заинтересованность. Что ж, давайте знакомиться, Ульрих – прозвище чуть не слетело у меня с языка – что-то немецко-рижское, хотя его представили, как Антона.

…

Вновь я встретила Ульриха спустя четыре дня при весьма странном моменте, если не сказать комичном – он поедал мороженое, прячась за палаткой. Даже, скорее, пожирал, хищно заглатывая большие куски. Он не видел моего наблюдающего взгляда.

Поспешно опрокинув ванильно-пломбирную сладость в себя, он странной манерой вытер рот тыльной стороной ладони. Жест совершенно не вписывался в образ Ульриха. Он закашлялся на мгновение от пронзающего холода в пищеводе и, улыбнувшись одними глазами лично для себя, вышел из укрытия.

Я не стала окликать его, а пошла за ним на почтительном расстоянии. Какая у него красивая осанка! Летящая походка среди топчущейся массы.

Чего я к нему прицепилась? Он был голоден, в доступности оказалось мороженое – калорийное, вкусное и быстро съедаемое.

Но я часто стала задавать себе вопросы – «зачем и почему». Зачем я оказалась здесь, чтобы увидеть, как он ест? Тайно, быстро, с такой скоростью не ощутить прелесть восприятия, и будто из другой жизни. Он ел не как Ульрих – успешный адвокат, с лёгкостью заказывающий себе завтрак на 100 евро, с дорогими манерами и перспективами. Он ел, как волчонок, озираясь украдкой по сторонам, пряча взгляд.

В начале недели я не могла утром справиться с медведем внутри собственного живота, а в конце недели я увидела внутреннего волчонка в обличии успешного Ульриха.

Может, мне в зоопарк сходить? Сознание требует прикосновения к природе, трансформируя мои наблюдения в животные образы?

Нет, в зоо я не пойду.

Преследуя Ульриха, я застряла на перекрёстке, когда он плавно проскользнул в стеклянные двери. «Министерство путей сообщения».

Смысла ждать я не видела, потому повернула назад.

Подходя к той самой палатке мороженого, я невольно содрогнулась – искорёженное «нечто» отдалённо напоминало будку сладостей. По счастливой случайности продавщица вышла на пятиминутку, когда не справившийся с управлением «Камаз» влетел в «Мороженое». В то самое место, где десять минут назад Ульрих поедал пломбир.

Итак, почему возникла проблема с моим ЖКТ беспричинно в понедельник, чтобы я опоздала к управляющему… и вместо встречи – появился труп? И зачем в пятницу я должна была увидеть Ульриха при поглощении мороженого? Если бы он пришёл на считанные минуты позже, это стоило бы ему жизни.

Выходные я провела на даче Наташи – спала, дышала сосновым воздухом, думала о далёком озере, ела шашлык, болтала обо всём и ни о чём конкретно. Случайно возникла тема – наши воспоминания о юности и о мужчинах, в которых мы влюблялись.

На крепкой дружбе наши симпатии никогда не отражались язвительными уколами, потому что мы предпочитали разные типажи. Наташке нравились стройные, даже худощавые, с впалыми животами, живыми глазами, с хрипотцой в голосе, вечно ищущие не зная чего, с нервным подёргиванием тонких пальцев – в общем, типичные Раскольниковы в исполнении Тараторкина.