Лана Петровских - Гончая

Я не умею ставить непроницаемый блок и мгновенно вводить в гипнотическое состояние. Но могу попытаться остановить словами, и я начала:

– Она в машине сказала вам «нет»! Но это не ответ на поставленный вопрос – она сказала «нет», думая, что произносит слово про себя. Её «нет» – это страх приступа, который возвращался второй раз в её жизнь. Первый раз толчок в сердце был, когда она встретила вас год назад, буквально влюбившись с лёту… Толчок – мгновенный, болезненный, пугающий, но не смертельный.

(Чтобы ошарашить, ввести в состояние недолгого ступора, надо в первых фразах рассказать самое интимное…)

– Через десять секунд она очнётся, если вы останетесь на месте! Считайте со мной! Раз… два… три…

Я начала громкий отсчёт, призывая его вторить… если он подчинится, мы победили… она сможет жить!

Мужское трио дружно басило – восемь, девять, десять…

Пауза застряла в эфире… Ну же! Её грудная клетка пружинисто содрогнулась, глубокий вздох… Всё! Я успела… спасибо, милая…

– Как её зовут? – я чувствовала онемевшие колени под её телом.

– Соня…

– Спасибо, Соня, – прошептала я. – Теперь вызывайте скорую… Она будет жить дальше…

Обычно в глазах близких читается испуг с признаками недоверия, переходящий в тихий ужас от медленного осознания возможной катастрофы…

…Её переложили на носилки…

Странно это, умея на грани инстинкта поймать чужую ускользающую жизнь, я мучилась с коленями. Деревянные, непослушные мышцы щипались, кололись, с трудом восстанавливая протоки. До смешного я не могла унять собственную дрожь…

Он кричал в толпу, не видя меня, звал меня, просил вернуться… но я больше не нужна им, они справятся без меня… Глоток горячего капучино…

От прошлого остался только бабушкин дневник – тот ключ ко всем моим вопросам, к успокоению всех моих страхов.

Приоткрытая подъездная дверь, как крохотный упрёк моему долгому отсутствию.

«Я ждала тебя, – шептала дверь, – сначала широко распахнувшись, и только позднее позже моё ожидание приглушилось временем, оставляя щелочную надежду на твоё возвращение». И я проскочила в эту щель с легким толчком в солнечное сплетение – там у меня обитает совесть.

Время не властно над звуками, запахами и мыслями, которые возвращают нас в то, чего мы не хотим забывать.

Мой дом… покинутый, незабытый, приходящий в снах мучительным отголоском моего прошлого. Когда ключ вторгся в замочную скважину и, сделав оборот, ещё один оборот, застыл, я вздрогнула… Всего-навсего осталось толкнуть дверь, но это движение требовало смелости…

Перестань! Ты готова вернуться, что за ерунда? Ты теперь – другая, нет старых страхов… Вперёд!

Но… как мы ошибаемся… Мы стали другими? Нет, страхи по-прежнему прячутся в нас, ожидая крохотную возможность… Наше полусомнение, и лазейка открыта.

Быть может, я опрометчива? Я прислушалась, ища не звуков и шорохов, а ответ изнутри…

Мой взгляд замер на картине знакомого с детства живописца – туманная вода напоминала моё далекое сейчас озеро, принявшее меня после череды потерь. Окаймляющий лес манил вернуться в тихий домик на берегу…

Нет! Я отмахнулась от видения…

Пролистывая пространство своего поиска, я никак не могла отыскать теплое или пульсирующее место нахождения бабушкиного дневника.

При жизни она постоянно оставляла дневник на видном месте, надеясь на моё любопытство. Пару раз ей это удавалось…

Но возникающая вибрация, мутность в глазах и склеенность моего внезапно пересохшего рта – пугали меня. Я захлопывала страницы, крепко сжимая их, чувствуя лёгкий ожог в ладонях и распирание, будто кто-то изнутри пытался распахнуть дневник снова.

Навсегда потеряв маму, я не искала компенсацию возникшему вакууму прощением Романа. Его предательство дало начало моей трансформации. Фактически мои переживания перевернули моё внутреннее «я», наполняя душу иной начинкой.

Я всегда умела не зацикливаться, а теперь движение вперёд особенно было необходимо. Не будучи транжирой, если только не считать эмоциональную сторону, я могла рассчитывать на «парулетнее ничегонеделывание», но поиск работы, скорее, был шагом вынужденным, чтобы не сидеть в четырех стенах.

Новая симка и мой звонок искренней подруге.

Мы сидели в кафе её офиса, одинаково прослезившись после долгих объятий.

Когда концентрация мысли достигает наивысшей точки, настроенный на тебя собеседник озвучивает её сам: