Наталья Зарайская: Женщина XXI века

История, которую я вам хочу рассказать, произошла два года назад. Мой близкий человек – родная сестра, мама четверых детей – попал в ужасную автокатастрофу и оказался на волоске между жизнью и смертью. Спустя два дня ее жизнь была уже вне опасности, но состояние оставалось очень тяжелым и врачи не давали каких-либо прогнозов. Все усилия врачей были направлены на сохранение ноги, а нам, близким и родным, оставалось молиться и надеяться на благоприятный исход событий. Спустя неделю сестру перевели из палаты интенсивной терапии в больницу, где высококвалифицированные специалисты смогли полностью сосредоточиться на спасении ноги. Состояние сестры было стабильно тяжелым, она находилась в сознании, но те боли, которые она испытывала, невозможно было терпеть без наркотических обезболивающих. Ежедневно утром и вечером ей давали морфий. От ужасных болей и сильных препаратов ее нервная система совсем расшаталась, и сестра стала подумывать, что уж лучше бы бог прибрал ее, но держало одно, самое важное – ДЕТИ. Врачи настаивали, чтобы родственники нашли психотерапевта, на профессиональное участие которого можно было бы положиться.

Речь шла о дорогостоящих услугах врача-психотерапевта. Я на тот момент не работала, так как на моих руках оказалось четверо детей, двое – маленькие, шестимесячные двойняшки. Денежные запасы всех родственников были полностью исчерпаны: все уходило на дорогостоящее лечение. Но как показала практика, найти средства – еще полдела: отыскать квалифицированного и знающего свое дело психотерапевта – вот это задача! Расспросив знакомых и друзей, перелистав сотню объявлений, обзвонив десятки телефонов, мне удалось найти то, что я искала. Врач-психотерапевт, большой опыт работы, положительные характеристики и отзывы. Высокооплачиваемый, что в последнее время подтверждает (якобы) статус профессионализма. По телефону обговорив проблему, с которой придется работать, мы сошлись на том, что потребуется десять сеансов с выездом в больницу (количество сеансов врач определила сразу в разговоре со мной, не оценив состояния больной и не видя истории болезни).

Встреча состоялась через два дня. Врач зашла в палату сестры, я – в трепетном ожидании – осталась в коридоре больницы. Спустя 40 минут дверь в палату открылась, врач подошла ко мне, договорилась о следующем посещении, я расплатилась с ней за проделанную работу и направилась к сестре. Сестра не знала, что мы прибегли к услугам психотерапевта, встреча была для нее полной неожиданностью. Мне же казалось, что я сделала что-то важное, приближающее ее выздоровление.

Окровавленные бинты на ногах, через которые сочилась свежая кровь (прошло не больше суток после очередной пересадки кожи), и эти слезы, которые катились по щекам, я видела не в первый раз. Но сейчас слезы были вызваны не болью, они были наполнены усталостью от борьбы за свое спасение. Подойдя к кровати, я села на стул рядом и несколько минут смотрела на сестру широко открытыми глазами. Внутри меня шевельнулось чувство вины, и, глубоко вздохнув, я произнесла:

– Прости, я, наверное, зря это сделала. Тебе это не нужно?

– Сестра, пожалуйста, не надо, – прошептала она сквозь слезы, – мне и так очень тяжело. Я не могу отвечать на вопросы психологов, когда последний раз у меня был секс с бывшим мужем, эти вопросы сейчас неуместны и не принесут мне никакой пользы.

Сестре приходилось одной воспитывать четверых детей, так как муж встретил другую женщину и ушел из семьи. Я, мягко говоря, была в шоке от квалификации врача: мне казалось, что для разных случаев – разные подходы к пациенту, но, по всей видимости, у многих стандартные техники и вопросы для всех пациентов. Естественно, я отказалась от услуг этого психотерапевта и решила прибегнуть к методам, которые мне подсказывало мое сердце.

Поговорив с врачом, я получила разрешение навестить сестру, взяв с собой ее маленьких детей – врач понимал, что это может поднять ее дух, а впереди еще многое предстояло пережить, в том числе и не одну операцию. И вот настал этот момент. Распахнув двери, мы с мамой, на руках которой находился шестимесячный Андрей, зашли в палату, я держала Алину. Слезы – о да, это были слезы счастья! А улыбка – о, боже, она улыбнулась первый раз за последние четыре недели! Эти 30 минут, которые нам разрешили провести с ней, пролетели как одно мгновение, все время мы подносили ей то одного, то второго малыша. Целуя, она приговаривала: «Любимый сыночек, любимая доченька, я скоро буду рядом, я все для этого сделаю». Спустя еще неделю нам удалось навестить ее со всеми четырьмя детьми, и так мы делали при любой возможности с разрешения лечащего врача. И эта терапия была для нее лучшей: держать за руку детей, видеть их улыбки и понимать, что она должна преодолеть все, чтобы вновь быть рядом с ними.