Кира Бартоломей - Девочка-ветер

Я подставила ему на прощание щеку, словно мы расстаемся на пару дней, дала себя обнять и улыбнулась, вдруг почувствовав, что не ощущаю больше потребности видеть его, прикасаться, чувствовать, слышать. Я уже не люблю и не ненавижу его! Что-то отключилось и больше не греет. Тупик. Из которого пора выбираться.

С облегчением спряталась от моросящего дождя в спасительное тепло такси с запотевшими стеклами. Перед лобовым стеклом еще раз мелькнула его фигура, затрусила по тротуару, резво перескакивая через лужи, вдогонку за собакой…

– Эй, дальше чердак!

Я остановилась как вкопанная и долго не могла прийти в себя. Он внимательно смотрит на меня и отступает. Высокий, красивый, хорошо одетый мужчина с зачесанными назад золотыми волосами, опускающимися на воротник мягкими волнами. Что он делает в моем доме, под моей дверью?

– Привет.

Не хватало только посетителей. Наверное, Танюша прислала его со своим очередным купи-продай. Откуда он взялся? Почему раньше я его не видела? Не из волшебной же лампы он появился, чтобы исполнить все желания кузины?

– Может, в другой раз… – он в нерешительности остановился, почувствовав мое отвратительное настроение и нежелание иметь с ним дело, и спрятал за спину тоненькую папку, которую держал в руке.

– Нет уж, выкладывайте, коль пришли, – неласково возразила я, гремя ключами. Мой голос похож на скрипучую старую дверь. Настроение свободы, которое я так радостно приветствовала, удирая от Павла час назад, очень быстро выветрилось из моей головы. Кажется, вот-вот начнут одолевать сомнения, так мне свойственные. Можно все вернуть на свои места, потому что, как человек очень осторожный, никогда не рублю сгоряча и не совершаю необдуманных поступков.

– Каюсь, плохо посещал уроки английского… – И виновато добавил: – Танюша сказала, что вы – гений.

– Танюша явно преувеличивает. А переводами я не занимаюсь, и это она знает. Очень жаль, что вы потратили время, ожидая меня.

Как-то все это резко и совсем не похоже на меня. С Павлом я молчу или соглашаюсь, а с этим из меня просто потоком выплескиваются все гадкие эмоции, накопившиеся за время общения с другими.

– Катастрофически не хватает времени. Если только через неделю…

В конце концов, его вины в моих неудачах на личном фронте нет. И даже то, что он знакомый Танюши – еще не повод топтать его ногами.

Он вошел следом за мной в коридор, взял из рук портфель, помог снять плащ.

– Это не к спеху, – сказал спокойным голосом и внимательно посмотрел на меня, словно пытался понять, как себя вести, потом вдруг улыбнулся, и мне стало легче: слава богу, нормальный, незакомплексованный человек. Павел бы уже тысячу раз обиделся, надулся, как избалованный ребенок, и все испортил, а я бы искала способ разрядить обстановку. Впрочем, с Павлом я себе подобных вольностей не позволяю. А этот улыбается – и ни тени раздражения на лице.

Пока я переодевалась, он включил чайник и даже нашел чашки.

– Кстати, Танюша сердится на меня и заодно и на вас за побег с ее праздника. Когда я вернулся, она рвала и метала… – Он смеется и смотрит на меня с видом заговорщика.

Еще одно слово, и я кинусь на него с кулаками. Это не мой принц! Верните мне моего принца, не дайте очередной раз поцеловать обыкновенную лягушку. Его спас телефонный звонок. Неизвестно, как бы весело было этому Золотому Мальчику после того, как я наговорила бы кучу гадостей о нем, его связи с Танюшей и…

– Ну, здравствуй, дорогая моя. – Танюша возбуждена, и хорошо, что между нами сейчас приличное расстояние, мне с нею в рукопашном бою не справиться.

– Здравствуй, душенька, – ответила я медовым голосом, подыгрывая кузине. Этот ее вечный приторно-сладкий голосок!

– Ты пропала, не звонишь…

Я никогда не звоню Танюше, но она игнорирует мое слишком явное желание обходиться в этой жизни без нее. Что-то в психике Танюши не так, она вечно ведет себя как разлученный близнец, стремящийся во что бы то ни стало воссоединиться со своей половинкой. Ей никак невдомек, что, родившись и выросши единственным в семье ребенком, я эгоистка до кончиков ногтей, что не люблю, нет, ненавижу коллективную опеку, задыхаюсь в перенаселенных чужими людьми комнатах, испытываю отвращение к переполненному транспорту и чужому дыханию за спиной. Я редко задерживаюсь на кафедре, стараюсь не спускаться в метро, избегаю троллейбусов в часы пик и лучше просижу голодной пару дней, но доеду на такси до места назначения. Мы с Танюшей два сапога пара – психически нездоровые, каждая со своей дурью, и категорически отказывающиеся признать за кем-то право взять верх.