Владимир Саморядов - Аксолотль и статуэтка превращений. Часть третья

В среду, едва рассеялся рассветный сумрак, и дворцы станицы Ряжской осветил розовый утренний свет, ребята отправились в морской поход. «Властелин Морей» летел по волнам, легко и резво, оставляя за собой пенный кильватерный след.

Экстерьер корабля сильно нервировал Илью – вдруг раздумает корабль плыть в дальние дали или, чего хуже, обидится на команду за нетактичное поведение и насилие над организмом и утопит.

– Ничего не утопит, – возражал Вильям. – Он у нас послушный. Я его верность с дракона Бобика скопировал.

– А что Бобик лучше? – удивлялся Илья. – Тоже чудовище непонятное, с непонятными замашками и любовью к сырому мясу. Сожрет, когда проголодается.

К дракону Бобику Илья питал вполне объяснимые опасения. Этот монстр сидел на носу корабля, вытянув шею, как своеобразное украшение, но в отличие от простых корабельных скульптур, его голова находилась в постоянном движении. Дракону все было интересно, любой предмет или событие вызывало любопытство. Он даже язык от восторга изо рта вываливал и все время выпускал клубы дыма. Попадется им на пути дельфин или наяда какая-нибудь, дракон радостно загукает, задымит, как отпетый курильщик, задергает хвостом. Беда только, что после этой встречи перепуганные дельфины всплывали кверху брюхом. Наяды не всплывали – они шли камнем на дно. Подсчетом утонувших наяд и всплывших дельфинов никто не занимался.

На полубаке необычного корабля, широко расставив ноги, стоял Вильям и оглядывал окрестности сквозь подзорную трубу. Попутный ветер ерошил его золотистые волосы, играл белым кружевным воротником, теребил полы камзола. Морские брызги падали ему на лицо, солонили губы, увлажняли одежду.

Илья был рулевым и управлял кораблем, сверяя местоположение с картой и компасом. А Женя пристроился на носу рядом с драконом Бобиком.

По случаю путешествия ребята переоделись в более подходящие одежды, свойственные эпохи морских путешествий и открытий. Согласитесь, в одежде самурая можно только биться во славу какого-нибудь сёгуна, в наряде маленького Мука добывать волшебную лампу, а в одежде, в какой щеголял Вильям, сражаться на турнирах за дам сердца. А здесь все чин по чину: черные камзолы, расшитые золотом шелковые жилеты, рубахи с пышными рукавами, широкие штаны, ботфорты, пистолеты, заткнутые за пояса, абордажные сабли в ножнах на поясе. Илья ворчал, сообщая, что настоящие моряки такой расписной хлам не рядились, их одежда была грубой и неопрятной. На что Женя парировал: настоящие моряки и мылись от случая к случаю, и запахом, от них исходившим, можно было морских чертей глушить. Вильям в споре не участвовал, он любовался беспокойным морем, наблюдал за альбатросами, за прочей летающей и плавающей живностью.

– Ты знаешь, куда плывем? – Илья решил сменить тему.

– Знаю, – ответил Вильям.

– Откуда?

– Магия. Вот, смотри, – Вильям опустил подзорную трубу и взмахнул рукой. В небе сразу появился дымный шлейф, похожий на инверсионный след реактивного самолета, только розового цвета. Потянуло отвратительным запахом, похожим на удушающую вонь карбида.

– Каждый волшебник, тем более такой непутевый, как Шварц, оставляет за собой след. Я просто сделал этот след видимым.

– А чего он так воняет? – спросил Илья, скривившись.

– Так ведь Шварца след. Такой уж он ароматный

– Понятно, – едко заключил Илья и крутанул колесо штурвала, подправляя курс.

– Вижу корабль, – тревожно сообщил Женя.

– Где? – спросил Вильям.

– Справа по борту.

Вильям поднес к лицу подзорную трубу и повернулся направо.

Они догоняли некий шедевр деревянного кораблестроения. Даже издалека вид этого шедевра был грозен и неприступен. Вдоль борта тянулись три ряда пушечных портов. Четыре мачты. Черные прямые паруса теребил ветер. Корма разукрашена причудливыми виньетками.

Не вершине грот-мачты, в клотике полувисел Саша Бякин. Саша имел вид нездоровый, а выпученные от тоски и ужаса глаза были видны даже на таком расстоянии. Саше Бякину было безумно плохо. Так плохо Саше Бякину не было никогда: и во время большой маминой порки, и когда Куров с Дубинкиным ему уши до размеров слоновьих оттягивали, и когда менты его ловили и в обезьянник закрывали до маминого появления. Саше Бякину было хуже всех. Он даже про свой страх высоты забыл, хоть и находился аккуратно между небом и морской пучиной.

Некоторое время корабли шли параллельными курсами.