Любовь Сушко - Жизнь и смерть князя Святослава. Князья и воины

В покоях ее ничего не переменилось, но сама она была другой.

– Ты пришел? – тихо спросила она, – ты все-таки явился.

Она внезапно приблизилась и обняла его.

– Ты мое проклятие, княже, нас много связывает, но я не могу так жить, не могу и не хочу.

Она отстранилась от него так же внезапно. Он увидел боль и слезы в глаза. Это заставило его отступить к стене.

Что вообще с ним творится нынче, все словно решили пытать его и не дают покоя.

– Ты нужна мне, я знаю, что ты мне нужна, – прошептал он, или это ей только послышалось. Но если даже он не говорил такого, все равно он так чувствовал, и она понимала, что он чувствует. Но самого Святослава это потрясло не меньше, чем ее. Что это значит, она любила его? Хотя странная это была любовь, ни трепета, ни восторга, ни радости не было в ее душе. Только противоборство, мучительное противоборство. Они то расходились в разные стороны, то снова сближались, это и радовало и пугало одновременно.

Все постепенно налаживалось. Хотя порой это было больше похоже на затишье перед бурей. Зная о нраве князя, никто не обольщался. Сам же Святослав все чаще думал о суде, на котором каждому придется ответить за свои грехи. Он не верил в такой суд, но тревога все равно оставалась. Вот и пришлось подумать о боге и дьяволе.

Так уж получалось, если он верил в то, что есть Пекло и Ний, то должен быть и бог.

– Был он, был, – подтвердил Мефи, снова он оказался под рукой, как обычно бывало, но тебе он нужен, что ли, – ворчал раздражённо тот. Сколько тебе говорить можно, что несовместим ты с распятым на кресте и если ты его примешь, то туго тебе придется. Ты должен идти напролом, а если ты будешь заветы его выполнять, то станешь слабым и никчемным.

Князь чувствовал, что происходит что-то странное.

– Проклятый старик, не думал, что он может так толкнуть тебя в его веру, возись теперь с тобой, – ворчал он сердито.

– Испытать на прочность решил, да просчитался.

Непонятно было то ли тот огорчен, то ли комедию ломает.

– О, черт, – снова разразился он, покачивая копытом, – уж если даже князя он достал своими угрозами, то, как должны относиться замученные, одурманенные смертные?

Но с князем не так трудно было справиться, материнского ума он не унаследовал.

Мефи хотел взглянуть на Ольгу в раю, но знал, что не сможет этого сделать, путь ему туда заказан. Он вспомнил только, как сжались ее кулаки, когда заявил, что отомстит за предательство, похитив душу ее единственного сына. Но он творил доброе дело, как чаще всего и получалось. Хотя заточен был с самого начала на зло.

Но допустим, уверует Святослав в его бога, кем бы сейчас он был, безропотной овечкой, монахом. А он как лютый зверь бросается в схватки.

Бес не повествовал любоваться князем в бою. Он смог расположить к себе дружинников, не в пример матушке своей. В этом он и с грозным Олегом может тягаться. Но тот оставался чистоплюем, а князь свой для всех, настоящий воин, таким его и запомнят. Конечно, нет в нем того обаяния, перед которым все жены тают, но он настоящий викинг и лучший из славян.

Нет, Святослав никогда не переменит бога, как когда – то не принял его и сам бес.. Ему не было места среди ангелов, не собирался он там оставаться.

В каждой душе есть поровну добра и зла, но потом что-то происходит внезапно и потом в ком-то одно зло остается, а у кого-то добра так много, что девать его некуда.

№№№№№№

Святослав почувствовал какую-то радость от того, что узнал и услышал от беса. Пусть бог тьмы был ближе, но ему удалось покой и радость подарить.

А князь спросил у своего помощника:

– Что, малыш, с князьком все возишься? Не знал, что ты можешь быть таким заботливым и чутким.

– Мы нужны друг другу, – отвечал бес. Хотя ему не нравилось, что тот при всех над ним измывается, не замечает его достижений. Он чувствовал, что новый подопечный ему не по душе, и пока переубедить его не удалось.

– Ты видел побоище Святослава? – поинтересовался он, – князь себя еще покажет.

Ничего больше не сказал Властелин, но неприятный осадок остался в душе. Так и получается, один с богом своим носится, второй насмехается, и каждый мнит себя пупом земли, только ему приходится между ними оставаться. Наверное, только то, что все на самом деле вокруг него и вертелось, и могло успокоить беса.