Юрий Михайлов - Ты похож на астероид… (сборник)

Папа отодвинул меня от экрана, заговорил:

– Мама, мама! Успокойся, береги себя… Мы скоро прилетим, утром встретимся… Я все хлопоты возьму на себя. Ты только не переживай, не убивайся, береги сердце, мама…

Вечер прошёл в сборах: упаковывали огромную сумку на колёсиках, мой походный рюкзак, да целую сетку свежей и вяленой рыбы принёс сосед-рыбак, узнавший про наше горе. Папа по компу заказал машину напрокат, её должны подготовить к нашему прилёту. Потом ездил на работу, сказал маме, что у кого-то перехватил сотню тысяч рублей. Мама ответила: вот, опять дети останутся без новой одежды, в чём пойдут в школу и садик. Папа вспылил, сказал, что сейчас завалит её совершенно приличной одеждой и обувью, какую уже не вмещает ни одна антресоль. А потом меня с простуженной Дашей отправили спать.

Она несколько раз спрашивала про дедушку Колю, которого просто обожала, и всё не могла понять, как умирают люди, зачем и почему они это делают. Но уснула быстро, хотя слышала плач бабы Тани, разговор с ней отца, переживала, наверное, от того, что ничего не может понять. А как ей объяснишь? Вот был дедушка Коля, и вдруг его не стало, положат в гроб его, заколотят гвоздями и опустят в могилу, в глубокую яму, засыплют навечно землёй, и мы больше не увидимся никогда. Никогда? Мне вдруг так страшно стало от этого слова, что я не мог лежать в кровати, встал, на цыпочках, чтобы не разбудить сестру, подошёл к окну, сначала облокотился, а потом с ногами забрался на подоконник, стал размышлять, глядя на ночные фонари и чёрные контуры старых пирамидальных тополей. Я видел фильмы с мертвецами, похороны всякие вспоминал, но я не мог представить деда в гробу, не мог: сразу першило в горле и носу, из глаз снова текли слёзы.

Дверь открылась, вошёл отец, поправил одеяло на Даше, потрогал её голову, направился к окну, обнял меня, поцеловал в лоб, стоял и молчал. Потом прижал к груди, заговорил тихо:

– Как тяжело, сынок, так тяжело… С этой дурацкой квартирой я довёл отца до могилы. Не иди на поводу у крика и эмоций, никогда. Дед так много пережил, был под следствием в 91-м году, изгнан со всех должностей, стал инвалидом с двумя перенесёнными инфарктами. Вот так отблагодарило его новое правительство за службу государству. Ох, папа, дорогой ты мой! Уже давно никто так не живёт, как ты пытался жить в стране, где деньги решают всё. А у тебя их никогда не было, а могло быть и очень много… Что сейчас говорить об этом? Но ты должен знать, Саша: я очень любил твоего деда и своего отца, я никогда его не предавал, он всегда был моим другом. Помни об этом, сынок. А сейчас давай спать. Помнишь, баба Таня рассказывала тебе сказку про Бабая: придёт, узнает, что ты не спишь, засунет в мешок и унесёт с собой. Бабушка учила детей в татарском селе русскому языку, там и нашёл её дед Николай. Вот, похоже, и за ним пришёл Бабай. Только этот не вернёт его обратно…

Хоронили деда Колю на обычном кладбище, чем страшно были возмущены его сослуживцы. Правда, их было совсем немного, и говорили они о Новодевичьем или, на худой конец, о Ваганьковском кладбищах. Но баба Таня молчала, ничего не объясняла, сказала лишь какому-то представителю правительства со странным именем – Бабай Константинович: «Так захотел Николай. Я лишь выполнила его просьбу. Если вы пройдёте здесь вдоль забора, то увидите могилу первого и последнего премьер-министра страны, ему тоже, в своё время, не нашлось места в престижном пантеоне… Об этом мой муж помнил всю оставшуюся жизнь».

Говорили речи, немного и недолго, пошёл мелкий, почти грибной дождь, саван на лбу деда намок, холодил мои губы, когда я целовал его, прощаясь навсегда. Меня крепко держала за руку баба Таня, она будто боялась, что я потеряюсь в толпе прощавшихся. Священник быстро и монотонно читал над дедом молитву, потому что он был крещёный, как и я, крестившийся в знаменитом Угличском монастыре. Когда уже закапывали могилу, к бабушке подошла её подруга по дому, сказала:

– Таня, дорогая моя, поплачь, не держи в себе, это плохо может кончиться…

Бабушка ответила:

– Проводим всех, останемся, Маруся, с тобой вдвоём, да ещё Саша с нами, вот тогда и поплачем…

Подошёл представитель правительств, выразил соболезнование, добавил:

– Можно, пройдусь с молодым человеком по аллее? – И посмотрел на меня. – Я верну вам внука, Татьяна Васильевна, не пройдёт и пяти минут…

– Меня зовут Бабай Константинович Доброволин, – сказал он, как только мы отошли от могилы, – по маме я татарин… Всё остальное – неважно. Кстати, можешь звать меня Бобо, так проще. Сколько тебе лет? Скоро двенадцать… Когда подрастёшь, будешь звать меня Боб… Ты знаешь, Саша, я очень многим обязан твоему деду, да, честно сказать, это он меня сделал большим человеком. Слушай меня внимательно: вот моя специальная визитка, спрячь её, там мой домашний телефон, он обычно не меняется. Можешь звонить в любое время. Я помогу всем, чем смогу. А ты знаешь, что очень похож на своего деда? Он был кристально честным и порядочным человеком, жил на одну зарплату, хотя создавал для других империи из новых газет и журналов… Итак, про нас, живых: со старшим внуком, Дмитрием, проще, он уже студент, крепко стоит на ногах, да и отец у него – деловой человек. А вот за тобой – нужен хороший присмотр. И я готов это сделать. Помни о нашем разговоре. А сейчас пойдём к бабушке, она уже волнуется. И, пожалуйста, никому ни слова, а то придёт Бабай и унесёт тебя в мешке… – Он улыбнулся.