Владимир Крупин - Эфирное время

– А это сие яко будет како? – язвительно вопросил старец.

– Грешно осуждать, – не отступал я. – Осуждать грешно, а тем паче обличать. Кто мы, чтоб обличать?

– Не знаю, кто вы, а вот я-то знаю, чья кошка чьё мясо съела. В роскоши утопают. Все знаки предреволюционные. Это они видят? За заборами живут, с охраной ездят, обжираются в застольях по пять часов.

– Есть и старцы, – миролюбиво заметил я.

– Старики есть, где ты старцев видел?

– Надеюсь, он предо мной. Вас именно старцем рекомендовали.

– Это как Бог рассудит, – скромно ответил старец. – Старца кто делает? Народ. Но не эти же, от кого я ушёл, не просители. Сидят часами у кельи, ждут. Заходит, на колени: «Спаси!» – «От чего?» – «Помидоры у меня выросли фиолетовые. Я думаю, мне их соседка марганцовкой поливала. Накажите её». – «А помидоры ела?» – «Да». – «Вкусные?» – «Ну да». – «Ну и иди, и ешь свои помидоры». Разве такие вопросы надо старцу ставить?

– Амвросию Оптинскому тоже простые вопросы задавали.

– Так то Амвросий. Великий старец! Ему можно о всякой ерунде говорить. А меня надо на больших вопросах выращивать.

– Например?

– Например? – старец подумал. – «Есть ли двенадцать тайных старцев на Афоне и кто к ним на подходе?» Или: «Ще Польска не сгинела?» Или: «Ще не вмерла Украина?» А я отвечаю: «Ще чи не ще, нам-то хай коромысло гнэця, хай барвинок вьецца». Довели Россию! Одно воровство да похоть. Сплошная тьма тараканья. Поздно уже, нет России.

– Куда же она делась? – вскинулся я. – И возрождаться ей не надо, она жива. Стоит на основании, которое есть Христос. С чего ей погибать? Как наскочат враги, так и отскочат. Ну, сорвут кой-где камня три. Нам только на Бога возвести печаль свою, Он препитает.

– Капитулянтские настроения, – выразился старец.

– Но мы же ни в земной жизни, ни в загробной не сможем выйти из созданного Богом мира. Мы – гости в Его доме. Гости мерзейшие: паскудим, заражаем землю, воздух, воруем, пляшем на костях, за что нас ещё привечать? Первой провалится Америка, а потом и весь мировой беспорядок, как костяшки домино. Россия ещё подержится. Да и то.

– Что «да и то»?

Это меня спросил не старец, а Николай Иванович, оказавшийся вдруг рядом.

– Да и то если и она провалится, то и это будет справедливо. Залезла свиная харя Запада в русский огород, мы ей за ушами чешем. Малое стадо спасётся. Так оно и было всегда. Всегда на шею садились: то иностранцы, то большевики, то коммунисты. Сейчас вот демократы. Да ведь и они не надолго. Скоро заёрзают от неудобства и страха. Ну, может, их-то изгнание без крови обойдётся.

Старец, севши на кресло, закрыл глаза и всхрапнул даже. Николай Иванович поманил меня. Мы вышли.

– Ну и как вам наш старец?

– Извините, отделаюсь незнанием. Может быть, он из бывших монахов или священников? Самость, гордыня видны в нем. Они в нём настоящие. А он? Не знаю.

Обратная дорога по коридору оказалась гораздо короче. Мы вернулись в комнату, откуда меня недавно увела к старцу Лора.

– Тогда я отдыхать, да? – спросил я. – «Скоро утро, но ещё ночь». Из Иеремии.

– Насчёт времени дня поспорю. Какая же ночь, когда мы способны сотворить день. – Николай Иванович подошёл к стене, оказавшейся чёрной портьерой, и рванул её в сторону. Солнце засияло во всё широченное высокое окно. Я даже зажмурился.

– Отдыхайте, переодевайтесь и – на заседание. Увидите правительство России. Будущее.

– Всё-таки о старце. Он актёр? – спросил я.

– Вы меня восхищаете. Старец, каких много, вам интересен, а сообщение, что здесь правительство России, пропустили мимо ушей.

– Да и оно, думаю, искусственное.

– Нет, оно со старцем не корреспондируется. Так что позвольте вам этого не позволить. Оно настоящее.

Я поглядел на Николая Ивановича. Он был спокоен. Что бы ещё такого спросить?

– Сейчас в доме моём, где вся эта мыслящая братия, – вечер, ночь, день?

– Сейчас посмотрим. – Николай Иванович потыкал в кнопки компьютера.

На экране проявилось задымлённое пространство моей избы и мои собутыльники. Махали руками. Сильнее других Ильич. Ахрипов, агроном Вася и Лёва спали. Оборонщик разливал. Ни Аркаши, ни Юли, ни Гената не было. Я вслушался.

– Интеллего дерьмовое, молчать! – кричал музыкант Георгий. – Правильно Ленин характеризовал интеллигенцию. Он-то побольше других ушей Амана сожрал!

– Так он по себе и судил! – закричал наш Ильич. – Он же знал, что говорит, сам же интеллигент.

– А нынешние даже и такого имени не заслуживают. – Это проснулся социолог Ахрипов. – Если они уже педерастам дают зелёную улицу, знаете, как их зовут? Либерастами.