Дмитрий Калабин - Жажда жизни. Взгляд трансперсонального психолога на онкологию и другие неизлечимые болезни. Из цикла рассказов «Людям о Людях»

Перед Василием лежала плотная пачка доносов. Оказалось, на него давно уже доносили почти все, даже режиссер труппы. Она еще даже не закончила театральный вуз и тоже хотела жить и работать в Москве в дальнейшем. Василий представлял, что они даже будут хорошими друзьями в большом творческом будущем. Она обвинила Василия в чрезмерном рвачестве, это явно признаки карьеризма, что является пережитком буржуазного мира. Даже костюмер студенческого театра обвиняла Василия, что он растратчик социалистической собственности и что он был замечен на прогулке в городе в театральной одежде. Но тогда нужна была роль – нужно было пройтись по улице, чтобы вжиться в роль!

Василий страшно вспотел и, казалось, уже сломался. Но все равно нервный злой пульс внутри поддерживал его, но только это был пульс не Василия, что-то иное в нем. Уже в камере еще раз ужаснула мысль о такой огромной стопке доносов. Приговор был ясен. Домой даже не пытались сообщать. Даже воды не дают. Нужно, видимо, было уже принять судьбу. Странно, но злой пульс прямо потребовал от Василия дорепетировать роль полковника НКВД, которая по иронии судьбы ему досталась в самой последней постановке, которая еще не вышла. «Буду жить артистом до конца – такая у меня судьба! Тут и антураж подходит».

Через секунды уже от Василия не осталось ничего, кроме энкавэдэшного полковника. Глаза источали сталь. Через минуту под гипнозом мощного таланта истинного актера охранник-лейтенант нервно открывал дверь камеры, извиняясь за такую ужасную ошибку. Через пять минут все протоколы допроса и все доносы были лично отданы Василию. Тут и нашлась форма, которую надел Василий, – хороший реквизит в НКВД, подумал Василий. Вот и оружие. «Нет, я так просто не сдамся! Я талант, такие не пропадают!» Щеголь – крепкий полковник НКВД Василий вышел на улицу и увидел глазами, как люди трепещут перед его обликом – прямо медали отливай, все в глазах стального полковника открылись потенциальными предателями, вся Москва стучала на всех!

«Ох и талантище ты, Василий», – подумал он сам о себе. Это был звездный час! Главная роль свободы – пик мастерства! Уже в поезде печаль, но только уже внутренняя, пронзила Василия до глубины души – он понял, что, будучи настоящим самородком, он, к сожалению, оказался среди посредственности, которая изображала связь с искусством. В Москве все сокурсники просто симулировали актерское мастерство – никто его так и не понял. Москва до мозга и костей мертва – там только стукачи разного толка. Нет там подлинного огня искусства. Ни одной стоящей души! Злой пульс нашел свое место внутри Василия – это его внутренняя особенная целая театральная школа! Уже через час Василий утопал в мыслях-мечтах, как он создаст свой театр где-нибудь в провинции, но искренними неиспорченными людьми! «Что меня теперь остановит? – я и есть искусство – оно меня ведет! Эти менты и стукачи мне еще на сцене будут цветы дарить!»

Рассказ-терапия про мужчину, который страдал раком кишечника, но ничего не хотел даже знать про психотерапию и умер.

«Черт, что за день! Вы видели, этот жид так был похож на Иисуса, у меня даже рука поначалу дрогнула! Но потом я ему в рыло выстрелил! Зачем я ему посмотрел в глаза?! Вот черт! Словно я в икону выстрелил. Сука жидовская под нашего Бога заделался! Шайзе!»

Николай уже целый год ходил в карателях и уже хорошо говорил по-немецки. Еще в начале войны он перебежал к немцам осознанно, чтобы служить в СС. С детства еще в Бердичеве нелюбовь к евреям у него была просто зверская. Всегда что-то изнутри хотело некого возмездия, даже неизвестно за что! Так надо! Но дружить с жидами приходилось, потому что их было много – они были повсюду, даже говорить на их языке! А потом уже на учебе в Доброхиме (Добровольном обществе друзей химической обороны и промышленности) он мечтал создать такой газ, который уничтожит всех жидов, а всех остальных оставит в живых. А тут вскоре война, и немцы как раз его мечты хотели реализовать. Надо сказать, что Николай со времен учебы никогда не расставался с противогазом, где-то внутри ожидая, что жиды могут опередить и первыми применят такой же газ, но только против него и высшей расы. Суки, выродки!

Работа карателем, в сущности, тяжелый труд. Расстреливать десятки людей в день – это физически трудно. Но надо было стараться перед немцами, и Николай старался! Еще в Бабьем Яру его заприметили эсэсовцы, и их удивило, что Николай без всякого заискивания перед ними хладнокровно сам расправлялся с поступающими в бесчисленном количестве на казнь евреями. Для Николая это был шанс, и он им удачно воспользовался. Сейчас он руководил расстрельной командой русских и украинских перебежчиков в айнзацкоманде под руководством штурмбаннфюрера СС д-ра Бруно Мюллера в Западной Польше.