Сергей Гагаев - Держать носом на волну

В конце концов, угодил в психушку, уверовав, что он жестяной писсуар. По правде сказать, его все-таки вылечили. Не ясно только, пошло ли это ему на пользу… Он занялся благотворительностью – начал строить бесплатные сортиры и почему-то в готическом стиле. Его карьера закончилась скверно – был осужден общественностью за отсутствие патриотизма. Оскорбился. Забросил дела и стал коллекционировать ночные вазы.

Ну, так вот. Есть в Ледовитом океане остров, скорее островок, с десяток километров в длину и поменее трех в ширину. Когда я смотрел на него с борта самолета ледовой разведки, он казался мне похожим на плывущего к востоку дельфина с ужасно доброй физиономией. Так и хотелось потрепать его за ухом, да пожелать чистой воды. Ну, нажелал вот… Всем теперь известно, что Арктика теплеет, скоро вовсе весь лед растает и океан придется переименовывать в Неледовитый, а это, пожалуй, накладнее чем милицию в полицию переиначить.

На острове – полярная станция, ее открыли в начале 30-х прошлого столетия, когда Арктику считали «кухней погоды». Таких станций по всему Севморпути существовал не один десяток. Теперь эта станция заброшена, как старый башмак…

Это случилось в девяностых. Их называют «лихие». Причем воспринимается это слово нередко с эдаким романтическим привкусом. Мол, лихой – смелый веселый… У этого слова есть и другой смысл. Лихо – это зло, оно также является другим именем Сатаны. Присвоению нарицательного имени предшествуют определенные события. События происходят, как утверждают не материалисты, по воле небес (только ли?). Вершатся руками (конечно, прежде всего, мозгами) людей, чаще политиков. Один такой, в их кругу авторитетный, тогда высказался, что Север перенаселен. Ему, разумеется, поверили такие же помощники Лиха. Так вот: в те злые годы решили, что помеха прогрессу эти станции с полярниками – слишком много хлопот и затрат: заботиться надо о быте тех, кто там живет, кормить, одевать, топливо привозить, да еще и зарплату за пребывание на такой станции платить. Ну и сократили их количество. Зачем Север России (?) – там же холодно!

Я склонен считать – все кто это придумали, в детстве мечтали попасть на необитаемый остров и там жить как Робинзоны, но им в жизни не повезло и они стали госслужащими. Неудачники, одним словом. А что взять с неудачников?

Жаль мне таких ребят. Живешь вот так счастливо, мечтаешь, к примеру, стать наездником в цирке или матросом торгового флота, а родители тебе: «Нет, дудки! Будешь министром…» Бац! Удар судьбы – по-другому и не скажешь. И вся дальнейшая жизнь – наперекосяк. Как не пожалеть?

Историю, которую собираюсь рассказать, я услышал от своего друга. Он вертолетчик. Зовут его Егором. Парень талантливый во многих отношениях, а уж рассказчик – изрядный. Повествует самозабвенно и чистосердечно. Он же и передал мне дневники одного из героев рассказа. Тот забыл их в спешке на борту геликоптера. Я сначала отнекивался, мол, неудобно читать чужие мысли, и все в том же духе. Егор меня обозвал непечатно и сказал, что если дневники забыли, значит – так тому и быть. Если не возьму, то он выкинет их на помойку. Куда тут денешься? Я, разумеется, изменил имена героев, и подправил некоторые шероховатости, во всяком случае, постарался придать этому документу нужный вид, а его фрагменты кое-где вставляю в рассказ. До сих пор у меня остается некоторое сомнение: не Егор ли их сам сочинил?

Герои рассказа – счастливчики. Об этом я знаю со слов того же Егора. Их родители никогда не навязывали отпрыскам своей воли в выборе дорог. Дети всего достигли сами. Никому из их предков даже в голову не приходило давать указание сыну, подняв перст и с грозой во взоре провозглашать: «Стань: директором банка, бизнесменом, членом правительства и т.п.» Один в лучшем случае мог услышать не всегда трезвый голос отца из-за пестренькой занавески, отделявшей комнатку с двумя кроватями и раздвижным круглым столом от импровизированной кухоньки, что-то вроде: «Учись, человеком будешь, да от начальства подальше держись…» Другой же не раз слышал от своей парализованной прабабушки: «В армию сходишь, а там, Бог даст, на инженера выучишься…» Заметьте дивное сходство мнений того папы и прабабушки в главном. Вот так-то: ученье – свет!

Одного из них звали Олегом. Он был рыжий, не в переносном смысле этого слова. Действительно, волосы его курчавые отливали медью, а голубые глаза напоминали чистые лужицы в лесу на поляне, усеянной рыжиками под безоблачным небом. Его веснушчатая физиономия располагала к летнему настроению каждого, кто с ним встречался. Он с детских лет мечтал стать полярником. С того времени как он себя помнил, это была самая большая мечта. До поздней осени можно было видеть светло-зеленый свет торшера на балконе новой квартиры на окраине города, куда переехала, наконец, вся семья из коммуналки. Это Олег вытаскивал наружу раскладушку и читал лежа, прежде чем уснуть, готовя себя так к трудностям предстоящих арктических странствий. Нередко по ночам он просыпался от холода, но, воспитывая в себе волю, не уходил в помещение.