– Ты всегда одна, – сказала Зайнап.
– Я новенькая, у меня нет друзей.
– Знаю, ты приехала из села?
– Да, – почему всех так интересовало из села ли я приехала, и что это вообще могло значить для них!?
– Да ты не особо разговорчивая, – она посмотрела в сторону, но не ушла.
– В последнее время я люблю быть одна.
– Но это невозможно!
– Почему же? – удивилась я.
– Ты никогда не будешь одна – с тобой Всевышний! – мило улыбнулась Зайнап и пошла к своим подругам.
Я посмотрела ей вслед. Вон они – мои одноклассницы, за неделю в этой школе я уже заметила, что они всегда ходили вместе. Они смеялись, некоторые носили косынки, некоторые нет, они покупали мороженое в киоске за дорогой и долго прогуливались под окнами школы. О чем они говорили? О чем мечтали? Иногда мне так хотелось подойти к ним, поговорить с ними, посмеяться вместе. Но я одергивала себя. Я ведь не такая, как они. Я – другая. Мои родители – террористы. Я хожу в черном капоре. Теперь жизнь моя – это вечная печаль.
Ранняя весна. Как она прекрасна! Жизнь, словно просыпается ото сна, может и мне суждено проснуться? Уже две недели в новой школе. Кроме Зайнап со мной еще никто не говорил. По ее словам все считали меня странной. Оценки стали улучшаться. Теперь я знала то, что было скрыто от меня раньше. В школу и из школы меня возил дядя, а если не успевал, то Махмуд или Исмаил провожали всегда. Одна я не ходила.
Однажды, придя домой с Махмудом я увидела своих маленьких сестричек, резво играющих в саду с новыми куклами, подаренными тетей. Они были такими красивыми. У обеих была белая кожа и голубые глаза, а волосы были просто великолепны! Длинные и темные. Я немного завидовала сестрам, они с таким воодушевлением играли и было видно – они счастливы. Они забыли. А я – нет.
Дома меня ждал еще один сюрприз. Тот самый психотерапевт. Зульфия Романовна. На вид ей было не больше тридцати. Она не оказала на меня впечатления. Как я могу раскрывать душу перед какой-то девчонкой, не больше меня повидавшей на свете, бьюсь об заклад, даже намного меньше меня.
– Садись, Ханифа, – ее голос был таким приятным и успокаивающим.
– Мне не нужен врач, я не больна, – стояла я на своем, но все же села.
– Я знаю, я здесь, чтобы поговорить с тобой.
– О чем?
– О том, что тебе интересно.
А что интересно мне? Мне ничего не было интересно и говорить с этой фифой я не хотела.
– Я тебе не нравлюсь? – мягко спросила она, видимо, увидев мой блуждающий по ее одежде взгляд.
Да, она мне не нравилась! В юбке, не скрывающей красоты ее бедер, в кофте с коротким рукавом, с красивой прической, с накрашенными глазами и помадой нежно-розового цвета. Она была похожа на куклу, с которой играли мои сестры.
– Не знаю, – сказала я.
– Ты уже две недели в школе, но до сих пор не нашла друзей, – все так же спокойно говорила Зульфия Романовна.
– Откуда вы знаете? – удивилась я.
– Читала твою характеристику.
Характеристику? Что это еще такое? Как же было сложно жить в их мире. За тобой всегда следят, оказывается.
– Ханифа, – она улыбнулась, обнажив ряд белых зубов, – я специально приехала из Москвы, чтобы наблюдать тебя.
– Но зачем вам я? – опять удивилась я.
– Вижу, с тобой нужно быть откровенной, иначе я не заслужу доверия, – она пристально посмотрела мне в глаза, собираясь с мыслями, – по телевизору я видела то видео, которое ты снимала, помнишь в день штурма, его изъяли, а потом показали по новостям. И я видела тебя, видела твоих сестер, видела, как вы, сбившись в угол сидели на скамейке с испуганными лицами. Я дала себе слово, что найду вас и помогу, чем смогу. Я психотерапевт, я могу помочь.
– Мне не нужна ваша помощь! – я вскочила, опять вспомнив тот день, я уже не могла себя контролировать, – уходите прочь! Единственное, что мне нужно, это моя мама, а ее не вернуть! – слезы хлынули из моих глаз, слезы, которые я столько сдерживала со дня той проклятой трагедии. Слезы отчаяния, горькие слезы потери.
На мой крик прибежали дядя с тетей и Исмаил с Махмудом. Я не знаю, что было дальше, я отключилась, проснулась я уже на следующий день, а я так надеялась, что это будет следующая жизнь. Солнце светило прямо мне в лицо. Я слышала плеск воды и детский смех. Мне вдруг показалось, что я снова дома. Я закрыла глаза и сразу вспомнила тот весенний день.
Хадижке был годик, а Мадинка только родилась. Мама купала ее во дворе, Асхат брызгал водой на Хадижку, папа собирал черешню в саду. Мне было двенадцать, я все еще лазила по деревьям и царапала колени. Все тогда смеялись, все были счастливы. Шел второй год нашего отшельничества от родни, я все норовила выпросить хоть одну поездку к бабушке, но отец был непреклонен. В тот же день он погиб. К нам в дом ворвались люди в камуфляже и пристрелили моего отца на моих глазах. Брат тогда поклялся отомстить за отца. Теперь и он умер.
Читать дальше