Тамара Злобина - Не запрещай себе летать. Фантастика

Это произошло как-то само-собой, можно даже сказать случайно. Алина бродила по городу и мечтала. Она вообще была девушкой мечтательной: могла уноситься в собственных фантазиях так далеко, что уже ничего вокруг не видела.

Друзья и п посторонним? – обиделся Альдер. – Я не постороннийодруги считали её не от мира сего и вечно подтрунивали:

– Куда сегодня отправляешься, фантазёрка? На Луну, Марс или Венеру?

Алина отвечала всегда вполне серьёзно, не поддаваясь на провокации:

– На Венере не безопасно – там кислотные дожди и нет свободного кислорода.

И добавляла тихо:

– И вообще там нет ничего интересного. К тому же глюкозавры очень прожорливые – они вечно голодны.

– Гляди ка?! – смеялись друзья. – Глюкозавры?! Наркоши что ли?

– Нет, – ещё тише отвечала Алина. – Воплощения наших страхов. Они вечно голодные потому, что мы напридумывали их, выпустили на волю – и забыли.

Алина убегала по своим делам, а друзья потом долго ещё смеялись, додумывая фантазии девушки и доводя их до абсурда.

Алина с самого детства отличалась от других детей: худенькая, хрупкая, почти воздушная девочка, с мечтательными глазами, меняющими цвет от лёгкого ультрамарина до тёмно-синего, почти чёрного.

И эта особенность девочки кого-то удивляла, кого-то настораживала, кого-то пугала.

Соседская зловредная старушка утверждала, что этот ребёнок не принадлежит нашему миру. Когда её спрашивали какому миру он принадлежит, старуха отвечала сердито:

– Не знаю какому, но точно знаю, что не нашему!

И злобно плевалась в след Алине, словно отгоняя от себя бесов.

Однажды мать Алины не выдержала и сказала ей:

– Это тебе, старая карга, во след нужно плевать, потому что ты – исчадие Ада. Посмотри на себя в зеркало: у тебя же от злобы рога растут и копыта!

И добавила весьма твёрдо:

– Ещё раз увижу, или услышу от тебя такие слова – все рога обломаю, и копыта тоже. Заодно и головёнку твою дурную сверну. А свидетели подтвердят, что ты упала сама и шею сломала… Ты же никому здесь житья не даёшь, потому тебя хуже Гитлера все ненавидят!

Это был жёсткий аргумент: соседка никого в жизни так не ненавидела и не боялась, как Гитлера, словно он лично её когда-то не то сам обесчестил, не то отдал на поругание своим прихвостням.

После этого Павлина Леопольдовна затихла, а потом вообще исчезла в неизвестном направлении, а в её квартире стала жить Липочка – одинокая, странная женщина неопределённого возраста и непредсказуемого вида.

Кто-то уверял, что это вполне молодая, хорошенькая женщина, кто-то, что это – женщина средних лет, умудрённая жизненным опытом, а кто-то, что старушка с совершенно белыми волосами, колышущимися на ветру живыми змейками.

Видеть – видели все, но голоса её не слышал никто. Это поначалу вызывало подозрение: соседи обходили странную Липочку стороной, по привычке ожидая от неё чего-то недоброго. Со временем, не получив от этого создания никакого негатива, просто перестали обращать на неё внимание.

Эта «девушка-старушка» ещё сыграет свою роль в судьбе Алины, но не сейчас – пока она не герой моего повествования.

Итак об Алине. Что ещё было удивительно в образе этой девчушки – так это волосы. Они были словно живые: могли волнами колыхаться вокруг милого тонкого личика, и могли внезапно стать грозным девятым валом, обещая поглотить обидчика.

Хорошо, что это явление видела лишь однажды её бабушка – Мария Александровна Забродская.

Не сказать, чтобы она испугалась, но всё-таки ощущение было близко к испугу.

– Ну, всё, всё, девочка, успокойся. – ласково шептала женщина, опасаясь пригладить внучкины волосы. – Ничего страшного не произошло… Гроза миновала. Смотри: вокруг тишь да гладь, да Божья благодать.

И потом уже шёпотом:

– Алиночка, детка, никогда так больше не делай… Пожалуйста. В нашем мире много недобрых людей, и они могут тебе причинить вред.

– Мне нельзя причинить вред, – ответила внучка, ластясь к бабушке. – Он не допустит этого.

– Кто он? – не поняла Мария Александровна.

– Он, – ответила Алина и показала куда-то на небо.

После этого даже бабушка уверовала, что внучка, действительно, не от мира сего, и это навсегда поселило в её душе тревогу за неё.

Чем больше подрастала Алина, тем всё сложнее было скрывать её отличие от других детей. Будучи ребёнком очень открытым, доверчивым, она рассказывала подружкам о тех мирах, в которых побывала «во сне». Кто-то за эти красочные рассказы называл её лгуньей, кто-то неисправимой фантазёркой, и только бабушка верила Алине, потому что сама убеждалась в том, что по ночам сознание внучки блуждало где-то далеко, оставляя на земле безжизненное тело.