Яков Пятигорский - Альтернативная фантастика. Сборник рассказов

– А откуда он меня знает?

– Ты что, дурак?

– А, понял. А зачем так сложно?

– Хм… Ты обратил внимание, что эти чокнутые книжки в принципе устраивают людям абсолютно бессмысленный экшн, а?

– Точно. А зачем?

– Меня спрашиваешь? Откуда я знаю. Авангард, черт его дери. Может быть, это борьба с компьютеризацией. А, соответственно, и с компьютерными играми. Альтернатива, так сказать. А впрочем, в этом что-то есть.

– В смысле?

– В смысле? Ну, лично я, например, начинаю входить во вкус всей этой бессмыслицы. Особенно меня вставил риск для жизни. Или это страх смерти?

И Женя так дико захохотал, что из одной из дверей вышел охранник и прогнал их из дворика.

Подняв с земли книжку, оставленную Ашотом, они смахнули с нее снег и полистали.

– Ха-ха, точно так и есть, они его запугали! А ведь он мне на это намекал, пока мы тебя ждали. Знаешь, чем они его шантажировали? Тем, что, типа, знают все его криминальные дела. Стиль тот же: зайдешь в такой-то дворик, дождешься парня, который зайдет по малой нужде, скажешь, чтоб вызвал друга своего Вову. Ему отдашь книжку, и считай, что ты свободен. А иначе… Кстати, здесь вначале страницы вырваны – там, наверное, перечислены его криминалы. Ну, разве не бред?..

…Они подошли к гранитной скамье у «Детского мира» и присели покурить.

– Как ты думаешь, это долго продолжаться будет? – спросил Володя.

– Сколько надо, столько и будет, – отрезал Женя. Его глаза смотрели куда-то очень далеко, черт знает как далеко.

– М-м… – задумался Володя. – А давай попробуем дочитать эти книжки до конца.

– Ты что, – встрепенулся Женя, – свою не дочитал?

– Не успел. Не дают ведь!

Женя посмотрел на Володины ботинки. Выглядел он как-то таинственно.

– А я дочитал, – глухо пробормотал он.

– Да ну! – вытаращил на него глаза Володя.

– Ну да! Мы когда разошлись, я ее открыл – и она прямо сразу окончилась.

– Ух, ты! И чего там в конце написано было?

– Ничего особенного, – Женя щелкнул окурок. – Последняя строчка такая: «До встречи. Не бойся.» Ну теперь-то понятно, до какой встречи. И с кем. И чего не бояться.

– Ты имеешь в виду Ашота этого?

– Да вообще весь этот тусняк.

– Ага, – кивнул Володя. – Интересно, а моя сколько еще меня мотать будет?

– А ты открой да посмотри, – рассмеялся Женя. – Она ж тебе сразу на твой вопрос ответит!

Володя торопливо достал книгу из-за пазухи. И прочел: «Ну, вот и все. The session is over.»

– Жень, что такое «The session is over»? – спросил он.

– Ну, типа, сеанс закончен… – честно перевел Женя. Тут до него дошло, и он схватил Володю за плечо. – Что? У тебя тоже конец?

– Кажется, да, – кивнул Володя и прочитал последнюю строчку: «Не кажется, а точно. Это конец, который ты так жаждал узнать. И Женю это тоже касается».

– Женька, слышишь, мы с тобой, похоже, свободны! – сказал он, закрыл книгу и положил ее за пазуху.

«Странно это все как-то… – подумал он. – По идее, я должен был сойти с ума…»

– Слушай, Женя, а нет ли у тебя ощущения, что нас всех кто-то разыгрывает?

На этот вопрос Женя отвечал почему-то с улыбкой Будды. Такой улыбки не видели на Лубянке лет сто.

– Разыгрывает. Хм… Конечно, кажется! Так это же здорово, старик! Ведь литература – это игра. Разве нет?

– Тебе видней… – согласился покладистый Володя. – А, кстати! – спохватился он. – Давай уж тогда и Ашотовскую дочитаем! Там же еще пара строк осталась.

И они открыли последнюю из книг.

Вот они, эти строки:

«Ребятки, сказано ведь вам: The session is over. Over – значит over. Поймите, когда ничто не препятствует закону сохранения энергии, такая тоненькая книжка долго читаться не может. А что вы, в конце концов, хотели за 40р.?

Так что, Владимир, можешь ложиться на тахту и читать стихи, которые умудрился всучить тебе этот мудак в ларьке. Посмотрим, не хватит ли тебя инсульт на первой странице.

Чао.»

Давно в Москве не было такого мороза.

2001г.

Листочки с приведенными ниже записями были найдены в гамбургской квартире А. В. Пселла, эмигранта из Советского Союза, в прошлом – кинокритика, философа и публициста. Последние годы А. В. Пселл состоял на учете в психиатрическом диспансере, не работал и жил на пособие. Его душевное состояние непрерывно ухудшалось, был поднят вопрос о его госпитализации.

Эти записи были сделаны, по всей видимости, в последние дни – когда он перестал выходить из дома.

«Большинство свидетелей моих бессонных утр никак не могли взять в толк, что означает – вдумчиво изучать киноискусство на живых примерах. Для этого они слишком любили жизнь, но как-то неумно, однотипно и неинтересно. Часто мне приходилось выставлять их за порог, в эту самую жизнь – пусть гуляют по улицам, плевать мне на них. Да, я был известен как скандалист и задира. Ну и пусть.