Сергей Шведов - Повесть о Синдзи

– Эй, мне два рамена, двойную порцию, слышишь, именно мне, – зычно кричит он через весь зал мальчишке-официанту, не рискнувшему подойти.

Хидеки по кличке Громила-кун, ездит только на мотоцикле, год назад «Хонда», сейчас «Кавасаки», кажется, куртка с эмблемой той же фирмы, и мы смеемся над ним за глаза. Он старше тебя и уже работает начальником какой-то мелкой мастерской у дяди где-то в Симбаси под эстакадой, но ты туда не показывался. Он уже нагло берет руками кусок мяса прямо с жаровни перед тобой, и обжигая язык, отправляет тотчас в рот, крякая и облизываясь.

– Ведь ты не оставишь голодным друга, Синдзи, разорви тебя бес, – говорит он, словно само собой разумеющееся. – Ведь ты накормишь меня и оплатишь обед, не так ли?

Ты киваешь.

– Достал? – спрашиваешь лишь в ответ его жирную, круглую, лоснящуюся физиономию.

– Разве я обманул хоть раз тебя, Синдзи-кун? – он смотрит на тебя, как удав, впрочем, он тоже имеет на это право, ведь ты неудачник, а он нет.

– В школе сто раз, Громила-кун, – говоришь ты, и сердце проваливается у тебя в пятки от выплюнутой ему в лицо правды.

– Что? Как ты меня назвал?! – он хохочет. – Меня зовут Хидеки, Хидеки-кун, понял, ты, неудачник?!

– Прости. Я не знал, что ты толстый такой, – говоришь ты почти невзначай, хотя хотел сказать «важный», но слово уже вылетело как воробей, и давай скакать по столу. Он багровеет еще сильнее, для него это страшное оскорбление, просто настоящая дискриминация. Впрочем, это же им внушали в школе с первого класса.

– Что ты сказал, неудачник? Повтори, я замочу тебя прямо тут! – он начинает буйствовать, тарелки, которые ему принесли, сдвигает в сторону, не глядя, упадут они или нет. Мисо разливается по столу, и он попадает в коричневую лужицу локтем, и тотчас вытирает его о штаны.

– Громила, да перестань, все знают, что ты не слабак! – откашливаясь, морщится Юя. – Или ты не хочешь, чтобы мы оплатили тебе подержанное дерьмо?!

– Сам ты дерьмо! – рявкает Громила так, что за соседними столиками начинают оборачиваться на вас. – Знаешь что… Порублю-ка я тебя сейчас и сделаю суши, тогда поговоришь у меня…

– Триста тысяч, – коротко говоришь ты, прекращая ненужный спор, и выкладываешь перед ним конверт с деньгами на стол.

Спор прекращается. Громила-кун смотрит на конверт заворожено, точно там спрятано заклинание, лишающее его жизни, и первый кто схватит его и прочтет, заберет добытое им бесплатно. Громила плюхает на стол пакет с товаром, точно это какой-то мешок с солью или углем, а не драгоценность почище золота, и тянется за конвертом. Ты набираешься наглости и хлопаешь его по жирной руке, когда она уже почти дотянулась до денег.

– Небось, спер у родителей? В полицию не сообщат? – он осекается, словно его внезапно ткнули в бок чем-то острым, и смотрит то на тебя, то на Юя, словно на червяка, но Юя сын адвоката, и ему плевать на вопли Громилы. – Может, там меченые купюры и меня загребут?

– Не твои трудности. Деньги почти твои, Громила. Давай, покажи товар, как условились, или мы расстаемся, – говоришь ты, набравшись смелости, вперившись в его сузившиеся от гнева глаза будущего бандита.

– Твою мать, – брызжет он слюной и выдергивает руку.

Ты сидишь молча и думаешь, что со стороны могут решить, будто вы покупаете наркоту, травку, кислоту или даже соли. За спиной ходят люди, кто-то несет тарелки, слышатся голоса, ты понимаешь, что среди них кто-то уже записывает ваш разговор, чтобы потом вас взяли где-нибудь ночью, выследив место сбора.

– Тогда уходим отсюда, – говоришь вдруг ты и машешь рукой за счетом.

Юя сползает со стула. Несмело оглядывается. Ты ты тоже. Ты знаешь не хуже его, что добытое Громилой нужно тебе позарез. Нежелание пресмыкаться перед ублюдком заставляет дать тебя задний ход, но внезапно Громила пугается и бледнеет у тебя на глазах. Потом плюхает на стол перед тобой объемистый черный пакет и наклоняется над тобой.

– Ты хочешь сказать, я говнюк? – дрожат его губы, растянутые, как сосиски. – И зажилю товар?! Знаешь, чего это мне стоило, маленький скользкий червь?!

Вы начинаете озираться, делая вид, что собираете вещи. Играете на его нервах. Громила смолкает, ощущая всеми подмышками, что пахнет жареным, что торг до добра не доведет, но, не видя опасности, не может сосредоточиться и оттого лишь похрустывает кулаками, словно этим можно их напугать.

За окном проезжает автобус. В тот же самый момент свет в зале начинает мигать, а ты все смотришь на Громилу, нависающему над тобой, словно официант, ждущий платы по чеку. Черт, опять началось!