Пётр Таращенко - Понтонный мост. На берегах любви, утрат и обретений

– Люблю смелых людей, – подсаживаясь к столу, сказал худой парень с копной курчавых смоляных волос. – У нас на Корсике, если мужчина не трус и вдобавок…

Грек опрокинул стакан и перебил корсиканца:

– Ни бога, ни черта, ни козликов рогатых – никого не боюсь. Такой человек,

– Греки – славный народ. Гомер – великий поэт. Триста спартанцев – отчаянные ребята, – согласился корсиканец и негромко спросил: – Так, значит, от цикуты?

– Точно знаю, – кивнул маленький человечек и налил корсиканцу вина.

– Разве такие вещи можно знать точно?

– Можно, – сказал грек и снова икнул. – По при знакам.

– Сам ты – признак, – донеслось из угла. – Трепло ты несчастное!..

– Грек вскочил, как чертик на пружине, хлебнул из кувшина, качнулся и, перемежая слова икотой, заговорил гекзаметрами.

У смертоносной ци-ик-куты природная холода сила

И потому, если выпьешь, – убьет как холодные яды,

Пятнами кожа покрыта у тех, кто погиб от ц-ик-куты;

Смерть от нее подтвердить мы по признакам этим сумеем,

Карой публичной она по обычью служила в Афинах;

С жизнью вели-ик-икий Сократ распростился, принявши цикуту…

– У тебя самого пятна на теле. Никаких у нее пятен не было, и никакая это была не цикута, а умерла она, ясное дело, от сглаза, прохрипели из угла, но уже без прежней злобы и даже примирительно.

Грек самодовольно хмыкнул и спросил:

– Ты, что ли, сглазил, козлик?

Раздался дружный гогот, и разговор стал общим. Страсти неожиданно разгорелись. Один лишь Паолино потягивал кислое винцо, улыбался рассеянно и ничего не понимал.

Сумбурный и пьяненький спор принес плоды. Выяснилось, например, что от змеиных укусов хороши цистрон и мальва.

– И для регул, – смеялась соблазнительная хозяйка, пылая румянцем, – с медовой водой – и для регул!

– Сир! – негромко воскликнула Лея.

– Чем могу быть полезным? – невинно осведомился Трамонтано.

– Сир! – с вызовом повторила девушка. – Мне это странно. Разве в присутствии дамы…

– Ах, вот вы о чем!.. – легко рассмеялся он. – Ничем не могу помочь, – исторический факт, слово кабальеро, она действительно сказала: «с медовой водой – и для регул». Слово в слово.

– Позвольте, позвольте, существуют же для чего-то правила хорошего тона, пиетет, наконец!..

– Я не задумываясь приношу их в жертву научной достоверности. История и без того кишит слюнявыми эвфемизмами, – отрезал Трамонтано.

Лея зарделась. Чувствовалось, что решительная формулировка дерзкого дожа произвела на нее сильное впечатление.

«Хорошо закрутил…» – с легкой завистью подумал я и с достоинством произнес:

– Сир! Настоящий случай публично засвидетельствовать то сильное и глубокое уважение, которое я питаю к Вашему уму и к Вам лично, я не мог бы пропустить, не сделав над собой насилия.

Глаза Леи округлились, и она сделалась похожей на симпатичного лемура.

– Эка вы хватили, милейший Тристан, – добродушно сказал Трамонтано, – впрочем, приятно это слышать. Тем более от вас. Вы такой… ээ… немногословный.

Итак, на чем мы с вами остановились?

– На медовой воде, – с готовностью подсказала Лея.

– Именно! Именно! – подхватил Трамонтано и продолжал:

– Заговорили о сглазе, о тонкостях этого коварного дела, о том, как бороться с напастью, и тут мнения разделились, – определились две основные партии: в углу предлагали плевать через левое плечо, у стены – кропиться петушиной кровью. Неугомонный грек, порядочно захмелевший и взвинченный, представлял партиям единоличную, но воинственную оппозицию.

– Лапку от черной куролик! – кричал он, брызгая слюной и страшно коверкая красивые итальянские слова.

– Сам ты «куролик»! – неслось из угла.

– Маленький черный лапка! Совсем сушеный!..

– Сам ты сушеный!

– Эх вы, охламоны, – с горечью сказала красная как мак хозяйка, – вы бы умного человека-то послушали, он ведь вам, дуракам, дело говорит: лапка – штука незаменимая, самое оно…

– Для регул, – хрюкнули из угла, и последовал взрыв самого непотребного веселья.

– Люблю греков, молодцы ребята, – решительно сказал курчавый, обращаясь к терьерчику. – Племя титанов! Как полагаете?

Терьерчик вздрогнул и предупредительно завилял хвостом.

– Я говорю: молодцы греки!..

– Ах, вот вы о чем… – благодушно улыбнулся Паолино. – Конечно помню:

Ехал Грека через реку, Видит Грека в реке рак…

– Что еще за Грека? Что ты там лепечешь? – встрял несносный задира. – Чего еще он там увидел?