Вера Дмитроченко - Мать-и-мачеха

Сама Зинаида Сергеевна о том, чтобы устроиться на работу, не думала, твердо заявив, что «на красных она работать не будет». На бурчанье своего мужа, что не на «красных» эта работа, а чтобы дети не голодали, не реагировала, потому что его мнение ее не интересовало, так как, во-первых, сам он перебивался случайными заработками, а во-вторых, эта на вид хрупкая белокурая дамочка всегда умела добиваться исполнения своих капризов. Словом, маме пришлось смириться. Но она долго не могла забыть, как в Сызрани пела в церковном хоре, и регент постоянно говорил ее родителям, что у их дочери уникальный голос, а потом предложил им свою знакомую преподавательницу, чтобы та занималась с мамой, обещая впоследствии помочь с поступлением в консерваторию. Он не сомневался, что мамино место именно там. И еще регент говорил, что все эти революции и вызванный ими хаос и неразбериха в конечном счете осядут, как пыль, а дар, которым человека наделяет Бог, останется, потому что дар отнюдь не награда, а долг. Долг перед Богом его реализовать.

В те годы многие заблуждались, подобно регенту, считая революционеров временщиками. Двенадцатилетняя мама об этом не думала. Все ее мысли и мечты тогда были о консерватории. Она даже начала заниматься с преподавательницей, но та вскоре уехала за границу. После этого мамины родители договорились с другой преподавательницей, но она тоже уехала, в Москву. А потом и сама мама вместе с семьей перебралась в Узбекистан и окончательно разминулась со своей мечтой.

И вот, можно сказать, промчалась целая жизнь, за время которой фантастические детские мечты постепенно становились все проще и приземленней и все равно большей частью не сбывались. Но неожиданно прилетает на богом забытый Диксон мой отец со своими рассказами о Москве, Большом театре, зовет ее с собой… И мама отчетливо понимает, что готова на это безумство!

Но увы, у нее был муж, командир дислоцирующегося на Диксоне небольшого погранотряда.

Когда-то, еще в Андижане, их знакомство началось весьма романтично. Ей было семнадцать лет. Она ехала в трамвае, когда в него вошел молодой лейтенант. Русских в те годы в Средней Азии было немного, и она глянула на лейтенанта с интересом. Он тоже посмотрел на маму долгим взглядом, но ничего не сказал, и лишь когда она начала выходить из трамвая, вышел вслед за ней. Мама была стройной, миловидной, но первым, что в ее внешности всех завораживало, была ее осанка, будто она только что из-за балетного станка выбежала на улицу перевести дух. Мама никогда ни балетом, ни танцами не занималась. Осанка у нее была природная, в отца. Лейтенант немедленно представился, мол, Константином его зовут, и попросил разрешения маму проводить до ее дома, а проводив, он с места в карьер принялся свататься. Сказав, что сейчас у него времени нет даже чаю попить, так как вскоре заканчивается его увольнительная, попросил позволения приехать через неделю. За это время мамины родители должны предложение Константина обсудить и обдумать. А он, вне зависимости от их окончательного решения, привезет продуктовый паек, и если они согласятся на его предложение, Константин с моей мамой зарегистрируют брак и вдвоем уедут. С тем и распрощались. А через неделю расписались и уехали на заставу.

По крайней мере, с маминой стороны это не было любовью с первого взгляда. Но офицеры в России всегда были в цене, тем более русские офицеры в среднеазиатской глубинке. Маминым родителям Константин понравился, против брака они не возражали. Ее мнения никто спрашивал, даже ее довольно продвинутый отец. В Узбекистане ХХ век еще не наступил, с его феминизмом, революционностью, и вообще, переворотом всего с ног на голову. И нескоро наступит.

После этого мамина жизнь в очередной раз кардинально изменилась.

Таджикская граница в те годы была самой горячей точкой на карте страны. Война с басмачами здесь годами не затихала. Все, кто мог держать ружье, почти все время проводили на стрельбище, учились стрелять, сдавали нормы, но и сдав нормы, продолжали оттачивать свое мастерство, потому что банды басмачей постоянно налетали то на одну заставу, то на другую, убивая всех, кто им подворачивался, без разбору. В любой переделке надо было уметь стрелять, ни секунды не раздумывая, и по возможности метко.

Наши пограничники в то время были ничем не хуже воспетых в голливудских фильмах ковбоев.

Так или иначе, но в молодости удается привыкнуть к злой войне как к ежедневному быту, удается хоронить убитых друзей и знакомых почти без слез и не сходить после этого с ума. Конечно, это очень плохая привычка. Эмоциональное отупение еще никогда никому не шло на пользу. Но Константин в этой науке преуспел и вскоре возглавил заставу. До него всех командиров, едва они вступали в должность, подстреливали, а маминому мужу везло. Пограничники в него верили. И Константин продержался невредимым целых два положенных срока.