Виктория Старкина - Талая вода

– Я не люблю вторичность, – честно ответила Юля. – Они вторичны. Я не против отсылок к знаменитым полотнам, но между красотой и загадкой отсылок и вторичностью проходит невидимая грань. Я не знаю, как можно вовремя ее разглядеть и не переступить. Некоторым удается.

Воцарилось молчание, Юля готова была провалиться на месте, проклиная свою откровенность, а что если он, например, любящий сын художницы, и она, оскорбив его в лучших чувствах, упустила для своей компании возможность неплохого заработка от продажи картин? Что если однажды эта художница станет мировой знаменитостью, но без помощи НАДа? Тогда Борис задушит ее, Юлю, в припадке ярости, как Отелло Дездемону!

– А как считаете вы? – осторожно прервала девушка затянувшуюся паузу.

– Думаю, вы очень точно сформулировали основную проблему современных художников. В том числе и Раисы Белгородовой, автора этих картин. Она неплохой живописец, но ей чего-то не хватает.

– Чего же, например?

– Взгляните на натюрморт, на это окно, к примеру. Наклонные линии вызывают в памяти работы Петрова-Водкина, не так ли? Но уместен ли подобный наклон в данной композиции? Действительно ли автор видит реальность именно так? А если да, почему этого нет на том пейзаже? Мальчик отворяет калитку дома. Дом просто создан, чтобы стать падающим, разве нет? Но его стена – идеальная вертикаль. Тоже самое с цветом, палитра невыразительна в некоторых работах и слишком выразительна в других. Почему?

– Предполагаете, автор пытается работать «под потенциального покупателя»? – с интересом спросила Юля.

– Я об этом даже не думал, – он пожал плечами. – Принял за ученичество или за отсутствие собственных идей у Белогородовой… Она долгие годы проработала декоратором в театре, возможно, это сказалось.

– Многие великие художники рисовали декорации… Не думаю, что это могло повлиять.

– Идите сюда, – он сделал ей знак рукой. – Как вас зовут?

– Юля. Юлия Туманова.

– Туманова? Мне кажется, я где-то о вас слышал…

– Вряд ли, – она улыбнулась. – Я не очень известна даже в узких кругах.

Юля проследовала за ним к небольшому столику в углу, на нем стояла черная бархатная шкатулка.

– В этой шкатулке наш самый дорогой лот. Карандашный набросок великого художника. Сразу скажу, он нарисован в совершенно не свойственной ему манере. Попробуете угадать? Посмотрим, какой вы эксперт! – длинными ловкими пальцами, – должно быть, такие руки были у белогвардейских офицеров, почему-то подумала Юля, – он откинул замок и поднял крышку.

Юля взглянула на рисунок, а потом, не совладав с искушением, протянула руку и слегка коснулась пальцем линии. Это был набросок улицы, уходящей вдаль, всего четыре дома и шпиль церкви.

– Я подскажу. Французский художник. Что, не знаете? – он засмеялся. – Не огорчайтесь! Я бы и сам никогда не угадал.

– Клод Моне? – спросила Юля, и в его устремленных на нее голубых глазах вспыхнуло живейшее изумление.

– Но как?! Эта работа выполнена иначе… – он казался растерянным. – Никакие знания и опыт не могут помочь… Вы читаете мысли? Или просто угадали?

Юля рассмеялась, его растерянность показалась забавной, она и не ожидала, что сумеет смутить такого блестящего джентльмена!

– Просто когда Моне делает рисунок, он делает его как Моне. Я не знаю, как объяснить. Я это чувствую.

Снова воцарилось молчание, а потом он вдруг щелкнул пальцами и застыл, вперив удивленный взгляд ей в лицо.

– Это вы – та самая девушка, которая выступала с докладом на конференции? Об особенности чувственного восприятия человека? Вы определяете цвета на ощупь? Ваше лицо с самого начала казалось мне знакомым!

– Это я, – Юля смущенно покраснела. – Вы посещаете подобные лекции?

– Я стараюсь узнавать обо всем новом, что может помочь в работе. Матвей Вишняков, – он протянул ей визитную карточку. – Агент по продаже антиквариата, но иногда занимаюсь и произведениями современных живописцев. Особенно, если знаю автора лично, как Раису.

– Она одинока? – вдруг задумчиво спросила Юля.

– Очень. Да. Очень.

Они снова прошли вдоль стен галереи, теперь уже в молчании, потом дверь открылась, заглянула Маргарита и снова исчезла в приемной, стук ее каблучков стих.

– Так как вам наш Моне? – спросил Матвей.

– Чудесен, – Юля улыбнулась.

– Мне нравятся Моне и Куинджи.

– У них много общего.

– Вот как? – он спросил он чуть удивленно. – И что же?

– Отношение к свету, в первую очередь. Хотя Куинджи больше экспериментировал. Я бы сказала, он куда разнообразнее. И еще отсутствие интереса к людям.