Ирина Федичева - Придуманная жизнь. Роман

Вадим инструктировал Октябрину. Повторения, которое «мать учения», не потребовалось.

– Ты, часом, в драмкружке не занималась? – подивился Вадим. Октябрина отрицательно покачала головой.– Мне кажется, ты неправильно выбираешь профессию. Тебе нужно в театральный. Или к нам. А может, и впрямь к нам тебя перекинуть?

– Как это – «перекинуть»? – не поняла Октябрина.

– Не волнуйся. Пошутил, – отговорился Вадим, понимая и неудачность шутки, и то, что тогда-то уж точно ему её не видать.

А это постоянное чувство тревоги, боязнь за близкого человека! Совсем другое дело, если жена оговорена начальством и становится непременным и обязательным деловым партнёром. В такой ситуации ставка делается не на чувства – доминирует психологическая совместимость. Она и определяет длительность партнёрства. Примеров хватает, есть немало таких семей, где и дети родились.

– Давай, милая, ещё немного порепетируем?

Октябрина с готовностью изобразила прощание с родителями на перроне: грустное лицо, в голосе лёгкое волнение. Вот и поезд отходит. Она пробирается к своему месту. Рядом – пустое кресло.

– Представила? – строго спросил молодой человек.

Октябрина кивнула

– Разрешите? – входил в роль Вадим. – О! Какая девушка! В столицу? – ленивый тон, слегка развязные манеры…

– Садитесь, – «разрешила» Октябрина, отворачиваясь к «окну».

– Такая красивая девушка, а разговаривать не хочет? – репетиция заигрывания продолжалась.

– Не приставайте. Я не обязана с вами знакомиться.

– Почему это? Уж не замужем ли вы? Не-е-ет… Не похоже. Тогда в чём дело? Мне нравятся красивые девушки. А вы очень даже миленькая.

– Я не разговариваю с незнакомыми мужчинами, – капризничала голосом Октябрина.

– Так уж? Неужели не нравлюсь?.. Продолжай, продолжай входить в роль, – наставлял Вадим. —Мы с тобой играем. Мы вернулись в детство. Помнишь, ты рассказывала об играх с куклами?

– То ку-у-у-к-лы, – протянула Октябрина. – А то ты! Давай о чём-нибудь другом поговорим. Скоро электричка, и до завтрашнего вечера я тебя не увижу. Сам говоришь – конспирация. Мне тебя всегда не хватает. Знаешь, мне хочется ощущать себя женщиной. Наверное, я устала быть ребёнком.

– Ты чувствуешь себя ребёнком? Или тебе внушают, что ты – ребёнок? По мне – так ты давно сложившийся человек. И даже незаурядная личность… в будущем… Если не погрязнешь в семье и быте. И мне тебя тоже не хватает. Хочу тебя обнимать, целовать, просыпаться рядом. Хочу, чтобы у нас родились дети, трое! – Вадим обнял Октябрину. – Ну и имечко тебе родители навыдумывали, ласково не назовёшь – а полностью, так получается официальщина. Ок-тяб-ри-на!.. Октябрина! Прямо наш революционный праздник! Парад! Равнение на середину! – Вадим и шутил, и варьировал уменьшительные производные от имени девушки. Новое не получалось. – Придумал! Ты будешь для меня Риной. Ринушкой. Если привыкну… Ничего, а?

– Ничего. В детстве я себя называла Окой. – Ока. О-ка! Понятно?

– Как-как? Повтори-ка!

– Ока. Не как река. А с ударением на первом слоге. Мама и сейчас изредка так меня называет.

– Ох, ты, моя Окочка… Нет. Я тебя буду называть по-своему. Придумаю, как.

Вот и лесу конец…

– Дальше иди без меня. Осмотрюсь, – строго сказал Вадим.

Октябрина медленно шла к железнодорожной платформе, минут через семь должна прибыть электричка, которую ожидало несколько человек.

– Из деревни, что ль? – вопросительно глядя на Октябрину, обратился к ней какой-то мужичонка.

Октябрина неопределенно кивнула.

– Внучка чья?

Октябрина вновь кивнула.

– Что скрытничаешь? Чья ж будешь-то? Я в округе знаю, почитай, всех, – не унимался незнакомец.– Чтой-то тебя не припомню? Аль не внучка? Чай, городская? Чего ж тогда по лесу шастаешь? Одна-то? Не ровён час приключится неладное… Глянь-ка! Не твой ли хахаль ползёт? Еле на ногах держится… Твой, да?

Октябрина занервничала. Взглянув в указанную сторону, обмерла. Вадим! Что это с ним? Если бы не уверенность в его абсолютной трезвости, она б ни на секунду не усомнилась в том, что к железнодорожной насыпи, едва удерживая равновесие, на полусогнутых добирается горький пьяница… «Вот это да!» – восхитилась Октябрина.

Будущие пассажиры электрички как по команде повернулись в сторону Вадима, с трудом преодолевавшего подъём.

– Ишь, молодые, о совести забыли, – бурчал дядька, от которого, кажется, разило перегаром. – Попробовали бы мы в их года… загремели б со звоном… Живо б в кутузку… И дальше куда… Твой, что ль, этот малый-то? – не унимался назойливый говорун.