Борис Алексеев - Красная ойкумена

Я набираю в Яндексе «полк Игоря, картинки» и получаю… восемнадцать тысяч изображений! Тут и репродукции живописных картин сражения, и русские иконы, и десантура Псковской дивизии, и рязанские штурмовики, и русская Ярославна, оплакивающая мёртвого военкома-мужа… Пробирает!..

…Шли, вернее, тянулись дни осадного положения «Хазбулатова войска». Я умышленно поставил кавычки, потому что все начальники Белого дома: и Руслан Имранович, и усатый генерал Руцкой, и все прочие генерал-депутаты – производили, мягко говоря, удручающее впечатление на собравшееся ополчение. Среди выступавших у микрофона мне запомнился один плачущий генерал. Он говорил в толпу буквально следующее: «Умоляю вас, не расходитесь, пока вы здесь – штурма не будет!»

Такие выступления удручали собравшихся, но анархию не провоцировали. Люди внутренним чутьём понимали: лучше плохой командир, чем никакой.

Власти города обнесли Белый дом по периметру спиралью Бруно (мерзкая коварная штука) и выставили караулы. У защитников появилось новое дело: искать в оцеплении прорехи и доставлять на баррикады еду и воду.

Ото дня ко дню напряжение нарастало. По Москве шли стихийные митинги. Милиция и приданные войска разгоняли собравшихся. Люди разбегались и на ходу договаривались о месте следующей встречи. Менты орудовали дубинками. Помню, я испытал шок, когда впервые увидел молоденького милиционерика с дубинкой в руке. «Это что, – подумал я, – для человека? Да как же он посмеет замахнуться?!.» Так мораль дяди Стёпы уступала место новому отношению людей друг к другу, отношению, в котором перестала присутствовать обыкновенная (нормальная!) презумпция человеческой невиновности.

По ночам при свете костров мы вели ожесточённые споры о праве гражданина и обязанностях власти перед собственным народом. А утром, выходя за спираль Бруно, под дубинками ОМОНа «стенографировали» сине-красным карандашом по собственному телу свободные диктанты на темы, сформулированные в ночной интеллектуальной хрипоте.

Наступило 3-е октября, день рождения нашего с Мариной сына Ивана. Утром я вернулся домой после бессонной баррикадной ночи. Война войной, а девятилетний «юбилей» сына – вещь в семейном хозяйстве необходимая. Под вечер пришли гости, журналист Юра и музыковед Валя. Мы ещё сидели за праздничным столом, когда картинку на телеэкране сменили полосы, и зазвучало «Лебединое озеро», ставшее популярной заставкой ко всякой русской революции.

– Кажется, начинается! – сказал Юра и внимательно посмотрел на меня.

Надо было видеть испуганные глаза женщин. Бабьим чутьём они почувствовали беду. Над всеми нами кружил, как ворон, простой вопрос: зачем было играть в революцию десять дней подряд, если сейчас, затаив страх, искать причину для того, чтобы остаться дома?

Помню глубокий умоляющий взгляд Марины «Останься!» и слова Вали, сказанные мне вслед: «Боря, береги Юру!»

Думаю, главное препятствие, которое из века в век мы преодолеваем в стремлении к счастливой жизни, – наше генетическое беспамятство. Почему немец бережно складывает в коробочку документальные свидетельства рода, а те, кто побогаче, создают галереи фамильных портретов? Почему юного Deutsche приучают смотреть на мировую историю через призму собственной родословной?

Мы же считаем себя вправе ради «высшей справедливости» предать родителей, какими бы плохими они нам ни казались. Для нас гвинейский негр порой становится ближе кровного брата. Помните, у Высоцкого – «наш гвинейский друг»? Почему мы позволили иудушке Троцкому увлечь нас в омут интернационализма? Выходит, одурманенные идеей всеобщего блага, мы способны на самоубийство!

Эта порча. Откуда она? Кто и когда подменил наши родословные ценности «общечеловеческими»? Помнится, великий русский святой, преподобный Серафим Саровский говорил: «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи». Почему мы опять и опять не следуем святым распоряжениям?!

За примерами далеко ходить не надо. Предали русский язык, заговорили по-французски – получили Наполеона. Задумали совершить мировую революцию – получили собственную гражданскую войну. Запамятовали свои имперские обязанности – выставили Родину на посмешище и поругание.

Разве не достаточно?

Белый дом был окружён со всех сторон баррикадами. Сейчас, зная, как хрустели под гусеницами современных БТРов старенькие кровати, перила ограждений, какие-то баки и прочее, впору удивиться: на что рассчитывали защитники московской «Парижки», перевязывая проволокой «элементы укреплений», добытые в соседних дворах? Я вам отвечу и ещё раз повторюсь – люди готовились к бою.