Шарлотта Лис - Диско

На дворе второе января, а впечатление – будто весна. Половодье какое-то и натуральный мартовский ветер – просто диву даешься. Если так пойдет, то круглый год будет стоять +10 – в итоге ни зимы, ни лета!

Сегодня столько всего по TV– а надо заниматься! Придут завтра сдавать историю с латынью – и все пьяные. Почему – пьяные? А почему нет? Прошлись сейчас – какие-то люди вокруг странные, неприкаянные, и что бесит! – ничего не работает.

Столько сдавать, учить – как все надоело!!! Даже нормально не отключишься – в голове сидит, что надо чего-то учить!

2. Когда наконец щелкнул дверной замок, я поняла, что все это в реальности. Почему-то медлила, тихо-тихо подталкивала эту дверь в кромешной тьме; пока она возвращалась к моим пальцам, не желая затвориться, еще было время думать, обдумывать, бояться и решаться. Но на все это, разумеется, не хватило ни логики, ни сил. Маленькая жизнь ушла на глупое простаивание у порога. Стояла как в полусне, не могла придумать, о чем подумать, слушала тихий, периодический стук двери о косяк – как будто часы-ходики считали секунды… И вдруг – бамс! – будто что-то упало. Закрылась дверь, и я очнулась. В реальности! – которую теперь уже не изменишь. Решения принимать поздно и зря. И так давно решено. Что хочу, то я сделаю… И кругом – все правда: дверь на замке до утра, Великобритания везде и всюду, и я в комнате не одна…

Сажусь на ее кровать, вижу лишь темный маленький силуэт… Возится и базарит за стенкой Зак: «Ну я же говорил, что все будет хорошо. Поставим стул…. Будем жить. А тут тебе меблированные комнаты… Это сказочно! Это дворец!»

– Послушай, Анна… Энджи…

И тишина в ответ. Только замирает рядом родственное мне сердце. Слышно, … как оно замирает.

– Ты знаешь…, я никогда не была лидером, но я им стала. Мне делать первый шаг… я мужчина между нами… А ты… ты останешься девушкой всегда несмотря ни на что…

Мы сдвинули сегодня кровати. Нам спать здесь вместе… наверное не один год. Это должно произойти сегодня – или будет душу тянуть до утра… Мы начинали когда-то и обещали продолжить… Ты еще мечтала, ты помнишь? А когда я среди лекции пыталась расстегнуть тебе пуговицы, ты не позволяла… боялась целого мира… И нет его теперь… просто нет, Энджи!

– Да…

Да – и только! Голос глухой… Впервые я ее не вижу из-за этой темноты, впервые я ее не узнаю.

– Я не выношу, когда ты молчишь… и не мечтаешь… Я не выношу, когда не знаю, о чем ты думаешь… Я всегда боялась, что ты не согласишься … и теперь боюсь…

– Но я не ухожу и даже не сопротивляюсь…

– Достаточно сказать «нет».

– А я не скажу…

–Ты любишь меня на самом деле, Анна?

– Да… Как в туалете… и больше…

Сразу вспомнились ее губы… Преступные минуты, вечное ожидание удачи, вечная зависимость от одиночества… Записки на уроках – куча улик… Я пыталась ревновать ее к собственным друзьям…

Нам понадобилось два года знакомства. Она удивлялась, как могла раньше жить без меня. А я даже не думала об этой любви – о взаимной любви! Мне в голову не приходило, что кто-то может на это согласиться.

В первый раз мы приложились в великом смятении – еле коснулись друг друга… Я помню, что испугалась собственного ощущения, существования чего-то рядом с моими губами. Есть такие чувства, которые невозможно определить, но они есть. Некие движения души, некие изменения. Я сразу замечаю, если что-то не так в моем внутреннем мире. Я там брожу обычно одна без света по собственным коридорам. А иногда я там кого-то нахожу – вдруг! И тогда говорю: ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ, ЛЮБЛЮ!!!

«Энджи, нам надо поцеловаться, как парень с девушкой… Понимаешь – в засос…»

«Я не умею…»

А оказалось – уметь не надо. Мы пережили и это… Какие мы все-таки животные, ведомые… Подносишь губы к другим губам – и они сразу находят свой путь. И остается лишь разум потерять… и подчиниться…

– Я хочу молчать, Энджи, но мне надо что-то сказать… очень важное…

Ее руки утонут в моих ладонях, я снова буду разгадывать чувство, путать свои коридоры, зажигать какие-то огни… Не бойтесь света! Пусть он проникнет в темноту, растворяя ее изнутри – бесконечность неразгаданного, пусть превратит в дымное облако, в тень, в тлеющую материю. Может, черноты вокруг так много, что не рассеять ее всю, может, пара много, буйного тепла от собственного страстного тела… И зеркало тебя не выдаст! Волосы длинные – но есть и у мальчишки; брови широкие и неприличные, которые ей нравятся – у родного отца такие же; глаза свирепые, косметики никогда не бывало, руки в поросли и коричневом цвете с вывороченными суставами больших пальцев – отнюдь не женские… И ее тонкие светлые пальчики тонут так доверчиво в азиатских твоих клешнях!