Константин Леонтьев - Визитка. История одной опечатки

А через десять минут Сыч сидел в кабинете и устно выкладывал свое резюме хмурому управляющему, который откинувшись в кресле, раздраженно вертел в пальцах авторучку.

С камнем Колька работал мало. Так, для разнообразия, при случае, ради интереса, но представление имел. Сейчас эти азы он преподносил, как профессионализм, полагаясь на собственную удачу и умение быстро учиться. В принципе ничего сложного в этой работе он для себя не видел, и она нужна была ему позарез. С моргом должно быть покончено. Поэтому Сыч старался вовсю. Даже не удержался и помянул о личном знакомстве с покойным Богозванным, имя которого управляющему ничего не сказало, хотя коня и барона он вспомнил сразу же – легендарное предание фирмы. На этом коне, Сыч, считай, и выскочил.

– Ладно, – сказал управляющий. – Руку покажешь?

– В любое время.

– Тогда не будем тянуть.

Они спустились на грузовом лифте в камнерезную мастерскую, где двое рабочих уже шлифовали надгробия, а еще один наносил на дешевую бетонную плитку простенький трафарет, (последнее социальное прощай неимущим от городских властей). Потом прошли через столярку, где сильно пахло сосной, и стояли в разной степени готовности гробы, и в дальнем углу, в пристроенной остекленной конторке нашли давешнего мастера, все еще возбужденно-нервного, рассказывающего с активной жестикуляцией и в лицах что-то молодому парню. Видимо передавал недавний разговор, потому что, увидев начальника, резко стих.

– Так, – сказал управляющий, и ткнул пальцем в молодого. – Ты убежал работать, а ты, Виктор Степанович, – палец переместился в сторону мастера, – выбери что-нибудь из выбракованного материала, и дай человеку инструмент, – палец снова сделал поворот уже на Сыча, и поджался. – Полная свобода творчества, Коля. Оформи, как хочешь, на собственное усмотрение. Покажи шрифт, главное. Образцы, если надо, дадим. Пиши, что пожелаешь, хоть «Спартак-чемпион!». Все, что будет нужно, спрашивай у Степаныча.

Говоря о своей готовности в любое время, Сыч несколько переусердствовал. На самом деле он предпочел бы, чтоб ему назначили «показать руку» хотя бы завтра. Он подготовился, сходил бы к Тюрину, попросил свести со знающим человеком, потренировался. Очень рискованно лететь в бой вот так, без подготовки, после ночного дежурства, но и упускать шанс было нельзя.

Они вернулись в камнерезную мастерскую, где в углу стояли несколько колотых гранитных плит.

– Ну, бери вот эту, – сказал Виктор Степанович. – В принципе ее можно и в дело пустить, здесь скос сделать, тут, подшлифовать. Да ладно, – бери! Потом на доделки пойдет. Будет готово – скажешь. Пескоструйка нужна, или ты все руками?

– Все руками, – ответил Сыч.

Небольшую, полметра на метр плиту перетащили на стол под лампу, развернули перед Сычем, как пулеметную ленту, набор инструментов, и оставили.

Цех оживал, пришли еще рабочие, сделалось шумно. В соседней столярке застучали активнее, завизжали циркулярные пилы. Колька погладил ладонью холодную шероховатую поверхность камня, и покосился на несколько готовых надгробий, составленных у стены. Нет, в этой мастерской явно больше не обслуживают цыганских баронов. Все просто, стандартно и по трафарету. Конечно, можно было взять за образец, то, что есть, но это обозначало бы отсутствие собственного стиля. Надо было срочно что-то придумывать, да так, чтобы не запороть плиту, иначе второго шанса не дадут.

Неожиданно Сычу пришла в голову спасительная мысль. В это дежурство привезли разбившегося на машине мужика, в кармане которого нашли целый ворох одинаковых, свежеотпечатанных визиток. Сыч машинально, или по наитию взял одну. Визитка была красивая, на хорошей, плотной бумаге, двуцветная, как и полагается, без попугайства. Черные тисненые буквы, телефоны, должность. Если взять за основу фамилию, имя, отчество, скопировать шрифт, то должно получиться очень хорошо. Визитки явно принадлежали погибшему, иначе зачем таскать с собой такое количество? Привезли его под утро, и оформлением документов занимался Петрович. Сыч только помог перенести тело. Солидный дядя, директор, ничего страшного не случится, если Колька воспользуется его визиткой, чуть подправив фамилию или имя.

Успокоив себя этими мыслями, Сыч начал работать. Дату рождения и смерти пришлось выдумывать, и это неожиданно придало работе пикантный мистический оттенок. Сычу как бы предлагалось решить, когда этот несуществующий человек, взятый, тем не менее, из реальности, снова родиться, возвращенный Колькиным воображением в некую исходную точку, а главное, когда он умрет! С первым Сыч определился сразу же – дату рождения он поставил своего старшего брата, умершего от воспаления легких в десятилетнем возрасте, когда самому Кольке еще и года не было, а смерть явилась, зашифрованная в их с Катей старый телефонный номер. Последние цифры его как раз удачно совпадали с текущим годом. И пока выбивались эти даты, чужая жизнь, придуманная за работой, прошла мимо и оборвалась в возрасте сорока одного года.