Лоя Ксеанелис - Тайное вплетение

Вечером потрясённая девочка пожаловалась матери, только зря – та неопределённо пожала плечами, всё вскоре забылось, так показалось глупенькой простушке. Отчим больше не повторял такого никогда. Зато мать, которая постоянно унижала, внушала ей мысль о никчёмности, не обращала на неё внимания, скупилась на ласку, совсем охладела.

– Кто ты такая? Кому ты нужна? За что тебя любить? Никому не интересны твои телячьи нежности! Бр-р! – часто с отвращением корила женщина старшую дочь.

Эльга срослась с одиночеством – трудно в собственной семье жить под гнётом постоянного ощущения вины невесть за что. Родительница стала следить за каждым шагом, каждым движением подростка, атмосфера подозрительности угнетала. После экзаменов Эля уехала в Москву, поступила на фармацевта, зажила отдельно. Это спасло.

Семья вернулась из Заполярья в столицу через три года, девушка окончила техникум, поступила в медицинский институт. Искренняя радость отчима, когда она прошла по конкурсу, шла вразрез с мрачной подавленностью матери, та словно взбесилась:

– Я не собираюсь за неё платить! – заявила женщина, но Эльга оформилась на вечерний факультет, успешно работала, материально ни от кого не зависела, и той пришлось смириться.

Будучи студенткой, приходила домой только на ночь, но всё равно у родительницы получалось сильно досаждать. Только тогда Эля начала смутно понимать: приёмный отец давно испытывает к ней совсем не отеческие чувства. Она отгородилась, начала сторониться мужчины, но мать всё равно сходила с ума от ревности.

Спустя два года отчим их бросил, оставив после себя ад отношений. Кого и когда бы мать ни приводила в дом с той поры, девушка всегда чувствовала настороженный ревнивый взгляд стареющей озлобленной женщины, разучившейся доверять и любить. Для Эльги же тот давний случай вылился в непереносимость любых физических контактов. Только во время танцев она воспринимала прикосновения. Возникающие же ситуации с поцелуями оживляли воспоминания, мерещились мокрые губы бывшего материного мужа, приближающиеся к лицу, отвращение захлёстывало, заставляло отворачиваться, отталкивать, всячески избегать контакта.

Мать, пережив развод, обвинив во всех бедах дочь, совсем взбеленилась, захотела поскорее сбыть девушку с рук, а та даже мысли о близких отношениях не допускала, хотя выбор выпадал неплохой. На голову Эли посыпались обвинения в разладе семейных отношений, во вмешательстве в личную жизнь старших – мол, эгоистка, не даёт возможности выйти матери в третий раз замуж. Девушка сносила всё, но однажды родительница бросила недотроге в лицо:

– Порченая ты! На тебя ни у кого никогда не встанет! А если зацепит кто, выберешь наконец жениха по вкусу – он тебя перед алтарём бросит, в первую же брачную ночь сбежит. Не увидитесь больше никогда. Обманет! Вот тебе моё слово!

Девушка онемела от ужаса, возмутилась такой злобой, впоследствии закрылась от мужчин ещё сильнее.

– Зачем они, если с ними плохо, а брошенные женщины сатанеют до того, что забывают своих детей? – рассуждала Эля. – Лучше не начинать вовсе!

Но всё же в самой глубине души, вопреки всему, она жаждала любви, ждала, верила. Жизнь проходила мимо, держа её на обочине, в стороне. Ей предлагали поцелуи, ухаживания, секс, но всё не то, всё не с теми. Вот и сейчас приходилось, как всегда, по привычке избегать отношений, а Ринка в номере не теряет времени даром, пользуется свободой. Счастливая!

Стряхнув грустные воспоминания, Эля вздрогнула от ощущения постороннего присутствия.

Покачиваясь от выпитого, Олег стоял сбоку, изучая грустное лицо Эльги. Она ярко вспыхнула от наглой бесцеремонности.

– Чего жмёшься бездомной кошкой? – пророкотало над ухом.

Девушка неопределённо пожала плечами. Парень нарочито медленно подошёл к её двери, дёрнул за ручку, затем пошловато заулыбался, потянул Элю к себе в комнату.

– Пойдём! У меня никого нет. Я не трону. Переждёшь. Посидим. Музыку послушаем. Давай соглашайся!

– Нет! – не осмелилась она. – Ночь на дворе.

Мимо прошли ребята, поглядывая, как Олег уламывает новенькую, пряча понимающие улыбки, подкололи Эльгу:

– Не верь ему! Обманет! Пошли лучше с нами!

Дверь комнаты распахнулась, выпустив Косту с Риной. Соседка поманила девушку домой. Олег ввалился следом, уселся хозяином в кресло.

– Запомнила меня? Я – Олег Серёгин. Самый большой баламут да пьяница на складах. Обо мне ещё порасскажут, у кого ни спросишь. Говорил же тебе уже!