Андрей Брыксенков - Красная омега. Часть третья - Отбой «ОМЕГИ»

«Давным-давно, более 40 лет назад я понял, что марксизм-ленинизм это не наука, а публицстика…

Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработали следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем. в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и «нравственным социализмом» – по революционаризму вообще. Нам это удалось!»

В свое время Главный чекист страны доложил Горбачеву о том, что Яковлев – американский шпион. По данным КГБ он был завербован агентами ЦРУ в период его стажировки в США. Горбачев не дал этому делу ход.

Хреновым чекистом был Главный чекист страны. Нашел к кому обращаться! К Горбачеву, к человеку, который возглавлял в Политбюро группу политических диверсантов.

Вот его собственное признание сделанное в 1999 году на семинаре в турецком Университете:

«…Целью всей моей жизни было уничтожение коммунизма, невыносимой диктатуры над людьми… Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране… Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А.Н.Яковлев и Э. Г. Шеварнадзе, заслуги которых у нашем общем деле просто неоценимы».

Ишь ведь какая подлая полит-кухня! А в это время народ в праздничных колоннах кричал: «УРА-А-А!!!». А в это время чекисты-заговорщики с удовлетворением потирали руки: процесс департизации страны не просто пошел, а помчался вскачь.

Это хорошо, что Луничев в конце концов прозрел и освободился от идеалистических взглядов на жизнь, но в послевоенные-то годы он еще страдал приступами идеализма. И один такой приступ случился с ним в кабинете замполита Академии, куда он был вызван для беседы. Почему-то в кабинете, кроме замполита, находился особист. Это очень не понравилось Луничеву.

После банальных вопросов о здоровье, о семье, об учебе вылупился вопрос главной темы:

– А, скажите, товарищ Луничев, что собой представляет капитан Колчин?

– Капитан Колчин?.. Да, ничего особенного. Капитан, как капитан.

– Теперь я вас прошу ответить честно, как коммунист коммунисту. Допускает ли Колчин в свих разговорах критические высказывания в адрес Партии и Правительства?

Луничев задумался, вспоминая:

– В общем-то, допускает. Но не больше, чем все остальные.

– Ага! Значит допускает. А, что он говорит, что ему не нравится?

Тут бы Луничеву заткнуться или изобразить из себя известное валянное изделие, так нет же, клюнул он таки на призыв замполита быть честным коммунистом, а, клюнув, откровенно ответил на заданные ему вопросы.

Вскоре капитана Колчина выперли из Академии, а затем он был уволен и из армии. Каким-то образом курсу стало известно о косвенной причастности Луничева к этому событию. Сокурсники не объявили ему бойкот, однако тесно общаться с ним перестали. Они повсеместно старались игнорировать его присутствие. Это страшно угнетало обмишурившегося старшего лейтенанта. Он всеми мерами пытался подладиться к товарищам, но положительные результаты случались очень редко.

На свой день рождения Луничев пригласил почти всю учебную группу. Как бы не были неприязненно настроены к нему сокурсники, но откровенно проигнорировать приглашение на юбилей они не смогли, однако решили оттянуться на подарке. Долго думали, что бы такое преподнести имениннику. С одной стороны презент должен быть серьезным и значительным, а с другой – явной издевкой.

Перед посадкой за стол гости сгрудились для вручения подарка имениннику. Вперед выступил офицер, который нес на вытянутых руках что-то объемное, накрытое розовой тканью. Когда под туш, исполненный а capella, ткань была снята, юбиляр оторопел: офицер бережно держал на руках сияющий белизной, большой, гипсовый бюст Сталина. В нависшей тишине лицемерно-торжественно прозвучал голос парторга группы:

– Дорогой товарищ Луничев! Мы сердечно поздравляем тебя с днем рождения и от всей души вручаем тебе наш подарок. Пусть этот прекрасный скульптурный портрет товарища Сталина всегда будет находиться на самом видном месте, укрепляя твою веру в скорое построение коммунистического общества. Береги наш подарок, ухаживай за ним, содержи в чистоте. А мы, со своей стороны, избрали комиссию из трех человек, которая раз в месяц будет проверять, в каком виде ты содержишь этот великий образ.

Бюст стоял на комоде. Он вызывал раздражение, но от него, как от проклятия, невозможно было избавиться. А эта чертова «тройка» пунктуально, раз в месяц появлялась в его жилище, контролируя состояние бюста. И её, эту сраную комиссию, нужно было радостно встречать, да еще и угощать.