Николай Бут - Золотая грязь

– Вы же можете пройти.

– Я говорю – убери ноги!

– Так я же вам не мешаю.

– Ты слушай, что тебе взрослые говорят, тогда, может быть, поумнеешь и когда вырастешь чего-нибудь добьешься, баран!

Те две секунды, которые парень молчал, вместе с ним над ответом думали все, кто слышал этот диалог, включая Андрея, но тот справился сам:

– Вырасту, добьюсь всего и буду пластыри в метро продавать?

Судя по выражению багрового лица Иван Янович внезапно захотел прожить свою жизнь лучше. Результатом чего оказалась близорукая ярость, что спровоцировала неумелый швырок сумки с важными товарами в сторону мальчишки, но продавец не справился даже с этим. Ремень зацепился за руку метателя, чем существенно сбил прицел. В результате всё-самое-необходимое благополучно состыковалось с лицом Андрея, после чего увлеченное силой тяжести свалилось сначала на его колени, а потом на пол вагона. В этот момент поезд остановился, диктор объявил Левобережную и Петр Николаевич стремительно растворился в суете станции.

В жизни Андрея бывали разные случаи, когда он чувствовал неприятности самыми разными местами организма, но еще никогда – щекой, она болела. Окружающие продолжали равнодушно смотреть концерт, и никто не планировал нарушать эту традицию. Вообще, складывается такое впечатление, что, заходя в вагоны метро, современный народ переносится куда-то в глубокую древность, на площадь грязного городка в готическом стиле. Посредине стоит кол и туда сажают провинившегося простолюдина, а остальные с интересом смотрят и строят догадки чем же это закончится. Серьезно задуматься, поставь посреди вагона в час пик заточенное бревно и надень на него человека, активно отреагируют только те, кого это коснулось лично: «Э-э-э, мудила, кровью своей на меня не капай!», «Мужчина, подвиньте своё бревно, оно мне перекрывает доступ к поручню», «Чего орешь, как животное? Здесь, между прочим, люди едут!» и так далее.

Андрей достал телефон и включил фронтальную камеру. Через всю правую щеку, как река Миссисипи вдоль штата Миссисипи, тянулась глубокая, сочная царапина и впадала в ямку на подбородке. Забавно, но одним из ее виновников был созданный лечить, а не калечить пластырь. Одна его упаковка валялась у ног Андрея, остальные уже были кропотливо собраны сторонними наблюдателями. Он поднял бумажную коробочку и начал аккуратно заклеивать щеку тем, что лежало внутри. В голову почему-то пришел слоган: «Пластырь бактерицидный! Получил? Полечил!».

Андрей вышел на станции Дарница. От уха и до подбородка неаккуратной вереницей тянулись все те же тканевые медикаменты телесного цвета, издали они смахивали на отшелушившиеся большие куски кожи, что делало их носителя довольно зловещим, придавая некое сходство то ли с зомби, то ли с кузеном по имени Толик (у того от рождения как-то не задалось с внешностью и иммунитетом на ветрянку).

Тем не менее, пугало это явно не всех – в переходе вечные амбассадоры спортивок «Адидас» попросили сигарету, а бабушки на ступеньках рьяно предлагали купить помидоры.

Сразу за выходом из метро веером расходились несколько тротуарных дорожек, они пролегали сквозь большой парк каштанов. Вдоль каждой стояли хлипкие деревянные лавочки, когда-то выкрашенные синей краской, потом зеленой, а потом коричневой. Каждая из них облупилась от времени, обнажив всю свою историю. Если возраст любого дерева можно посчитать по количеству колец на срезе, то возраст парка, в котором оно стоит, легко узнать по слоям облезшей краски на его скамейках. И этот парк совершенно точно был старым.

По одному из тротуаров Андрей ушел метров на сто от подземки, как почувствовал слабый шлепок по плечу и резко вспомнил древнюю восточную мудрость: «Если тебе плюют в спину, значит ты впереди». Вот только адаптировать ее к данной ситуации никак не получалось. На черной футболке красовалась свежая голубиная отметина бело-серого цвета и если следовать логике, то нужно было бы сказать: «Если тебя обгадили, значит ты снизу». Поразмыслив еще мгновение, Андрей пришел к выводу, что выгодно оправдать положение чем-то новым не выйдет, поэтому обратился к классике и решил: к деньгам. Сразу после чего услышал:

– Извините!

Банальное обращение к незнакомому человеку прилетело откуда-то сбоку. Повернувшись, он увидел, что в нескольких метрах от него шел мужчина. Андрей остановился, а тот ускорился, спеша подойти как можно быстрее. Появилось немного времени, чтобы разглядеть прохожего: средний рост, средний возраст, вес, наверняка, тоже средний. Белые плетеные мокасины, легкие льняные штаны и коттоновая рубашка – все было чистое и выглаженное, но ровно на один размер больше, чем надо, поэтому висело, как флаг в штиль. Очень худые ноги переходили в совершенно стандартный торс, а тот заканчивался необъяснимо широкими плечами. Над вытянутым морщинистым лицом с кавказскими нотками короной возвышались седые короткие волосы. Прическа, которая во времена популярности Майкла Дудикова гордо называлась «площадкой», немного распалась и торчала в разные стороны. Вся конституция его тела, желтая рубашка, еще и этот хаер… чем-то он напоминал гигантскую морковь с обрезанными стеблями. У Андрея бессознательно промелькнуло: «Хороший корнеплод». Логично закончиться эта мысль не успела, «корнеплод» уже подошел вплотную, а Андрей собрался объяснять, как пройти к метро. Но вопрос был настолько о другом, что на некоторое время даже переключил Андрея в режим «стенд-бай»: