Александр Музалевский - Otritsanie

Сэм поставил машину на сигнализацию и перебежал дорогу следом за другом. Ноги Томаса несли его, мышечная память знала свое дело. Он первым толкнул дверь паба и вошел внутрь.

Вот тут-то, Том всё и начал вспоминать.

Негромкая плавная музыка звучала в зале паба. Компания мужчин «за тридцать» играла в пул за единственным бильярдным столом в зале. Бармен протирал стойку и наливал, когда просил клиент. Зал украшали тыквы, подготовленные к празднику предстоящего Хэллоуина. По потолку были пущены черные, вырезанные из картона, летучие мыши. А столбики, уходящие под потолок, обвивали желтые гирлянды. Четверо старичков-байкеров играли партию покера у музыкального бокса. Компания молодых людей веселилась за столиком у окна. Они едва были младше Томаса или Сэмюеля. Как ни странно, для молодежи, но они были одеты в классические рубашки с подкатанным рукавом и темные брюки, девушки в милых блузках и юбках. Том обернулся на Сэма с недовольным лицом, указывая на свою одежду. Сэму оставалось только молча пожать плечами и развести руки, мол: «Ну, кто же знал».

Друзья сели за стойку и попросили два бокала светлого нефильтрованного пива.

– Вот видишь, тут довольно уютно – Том действительно чувствовал себя в этом месте, как дома.

– Все равно, Томи, надолго мы тут не задержимся, я забронировал нам VIP-ложу в «ДаблВанила», так что, через два часа мы уезжаем отсюда.

– Ну, хорошо, как скажешь.

В это время подали пиво, и приятели стукнулись бокалами.

Осушив третий бокал, и стукнув им по стойке бара, Том встал со стула и направился в уборную. Бармен с бородой-гнездом и лысой головой забрал бокалы. Ноги стали слегка ватными, голова слегка покачивалась и лицо Томаса перекосила нелепая довольная ухмылка. Открывая двери в туалетную комнату, он столкнулся лбом с молодой девушкой.

– Ох! – Молодой человек упал на деревянный пол, приземлившись на пятую точку, и ударившись затылком о стену.

– Простите меня, пожалуйста! – Первой начала девушка, потирая лоб и держась за дверной косяк.

– Вы что же, совсем не видите… – Было начал Том буянить, но, подняв глаза, он увидел прелестную, скромную, милую, располагающую к себе, белоснежную, во все тридцать два зуба, улыбку. Его сердце кольнуло, и по телу поплыла приятная, теплая, будоражащая организм, неведомая жидкость или материя. Но затем, мозг словно запустил по организму охлаждающую жидкость, приводя Тома в сознание. Нет, это не любовь с первого взгляда. Точнее сказать – Томми узнал Кларентину.

Двигатель послушно и мягко завелся, фары зажглись вместе с поворотом ключа. Времени не было, водитель нервничал: быстро сдал назад, вывернул руль и пробуксовывая, БМВ быстро вырвалась с подземной парковки. Выехав на встречную полосу автомобиль напугал автобус, завершающий свой рабочий день. Уйдя от столкновения через сплошную, серебристый зверь скрылся за углом. Снег облепил лобовое стекло, и дворники принялись за свое дело. В такую погоду трафик в городе был свободный. Рассекая между улочками, автомобиль немецкой сборки несся уверенно вперед. В салоне стояла гробовая тишина, исправно работал двигатель, водитель нервно пытался достать из пачки хоть одну сигарету, но они то и дело выскакивали из пачки на кочках и разлетались по всему салону. Наконец ухватив одну зубами, он бросил пачку на сиденье и достал из нагрудного кармана дорогую зажигалку. Затяжка, дым пополз по салону. Игнорируя светофор, промчался на перекрестке, едва не зацепив молодую мамашу на семейном минивэне.

За рулем был еще совсем молодой парнишка. В 28 лет, он честно заработал на такой автомобиль непосильным трудом своего мозга. За четыре года, юноша соорудил свою пирамиду потребностей и интересов, затем, посредством исключений, вывел идеальную формулу для своего бизнеса и сейчас рос на рынке акций. БМВ выехал на шоссе. Правая нога утопила педаль газа, машина послушно набрала скорость.

***

– Клер, возьми трубку! – кричала снизу мать. – Клер! Если этого не сделаешь ты, с ним поговорю я!

Клер заперлась на втором этаже своей комнаты и, надев наушники, плакала сидя на кровати, поджав под себя ноги. Мысли ее были самые мрачные, она думала над тем, что не хочет жить. Вспоминая как было хорошо в его объятиях, как он нежно целовал, и сколько было любви в его робких прикосновениях.

– Клер! – мать уже поднялась к ней и стучала в дверь.

– Нет мам, уходи!