Леонтий Шергин - Ошметки богов. Остросюжетная повесть

В дальнем углу помещения несколько человек, одетых, по моде тридцатых годов, в костюмы, рубашки и хромовые сапоги, играют в карты. В центре, между ними, воткнут в стол нож – финка. Тут же, рядом, люди постарше, распивают из крынок, то ли самогон, то ли брагу. Шум. Почти все курят самокрутки. В помещении синий туман от табачного дыма.

Со стороны играющих и выпивающих подходят несколько человек, приблатненного вида. Главный из них, скептически осматривает одежду и обувь пополнения. Иронически спрашивает:

– Ну, и откуда, вы, будите, родные?

Иван, как самый солидно выглядевший из вошедших, пробурчал, ожидая подвоха:

– Местные мы, тут, из села, рядом!

– Наши, значит, староверы?! Не пьёте, не курите?! Значит!

– Да, и не курим и не пьём! А, чо?!

– Да, не чо! Просто с пайка будете мне махорку отдавать…. Не пропадать же добру! А, пока, вот ваши нары, – показывает рукой, – размешайтесь. А, ты, тычет пальцем Ивана в грудь, – будешь главным. Ложись на эти нары, с краю…, чтобы быть, всегда, под рукой. Усёк?!

– Усек!

Вновь прибывшие, с шумом и гамом, разместились по нарам. Кое-кто, развязывает свои котомки, приступает к ужину. Другие новобранцы ничком падают на голые матрасы и пытаются вздремнуть, с устатку. Иван тоже ложится, закидывает руки за голову и задумчиво смотрит на доски верхнего этажа нар.

С утра, Иваньша, со своими, товарищами, сидя на нарах, босиком и в не заправленных, в брюки, нижних рубахах, устроили импровизированный завтрак. На холщовом положке разложены: хлеб, сало, репчатый лук и кусковой сахар из сухого пайка, кружки с водой. Вновь, с приблатнёнными ужимками, к ним, подходит местный самозваный главарь барака. Осматривает скудный стол. Вещает:

– Ну, чо? Паёк получили? А, где махорка? Давай, – протягивает руку в сторону Ивана, – как договаривались!

Иван собирает со своих земляков пачки махорки и передаёт главарю:

– На! Держи! Нам этого добра не надо! Ты, нам, вот, что скажи. Сколько нам здесь, еще, придется быть – то? А, то, что попало болтают, здесь.

Главарь, рассовывая пачки махорки по карманам брюк, машет рукой:

– Трудно сказать…. Начальству виднее…. Кого сразу отправляют, а кого мурыжат. Помурыжат – да, помурыжат, а, потом, обратно домой отправляют. Отлёживаться на печке. Нельзя, говорят, такому, да рас такому элементу оружие доверят. Вот, как – то так. Сам, я, вот уже третью неделю, тут, кантуюсь. А, всего то, четыре года, с половиной, оттянул…. За колоски. Хотя какие у нас, на сталепрокатном, «колоски» …. Просто в зубы дал, на танцах, приезжему «мусору», чтобы, к моей Таньке, не приставал.

Иван, взмахом руки приглашает того к столу:

– Присаживайся. Чем богаты – тем и рады. Надо, же, как бывает! Скажи, а в город – то можно будет, как – нибуть сходить? Родственники, у меня, тут. Хотелось, бы, повидаться. Ну, и, попрощаться. А, то, черт его знает, прости меня Господи, как, еще, будет…?

– Организуем! Какой вопрос…? Если, конечно, на обратном пути самогонки или, как, тут, у вас, называется «кумышки», или бражки, на худой конец, прихватишь! А, меня, между прочим Феликсом зовут, Константиновичем. Можно, просто, Филей. Я, не обижусь.

Вечером, Феликс, вывел Ивана через одну из калиток сборного пункта, и убедившись, что часовой, вооруженный винтовкой с примкнутым штыком, надолго отвернулся, уткнувшись в забор, благословил, подопечного, похлопав по плечу.

Иваньша, выбежав на опушку тёмного леса за городом, рванул, по чуть заметной тропинке, ритмично дыша, в сторону своего села. Выбежав на опушку леса, уже со стороны родного дома, он, присев на корточки, смотрит с небольшой возвышенности на село, церковь, мельничный пруд и плотину, ищет, глазами, и находит дом Вари. Энергично вскакивает с корточек и продолжает бежать.

Подбежав к дому Вари, он, оглядывается по сторонам, перепрыгивает через забор, проходит между хозяйственных построек и подходит к темным окнам дома. Сторожевая собака подымает голову и, не почувствовав угрозы, снова засыпает. Затем, Иваньша, притаившись, еще раз прислушался к звукам, вокруг и дотянувшись до одного из окон и стучит, кончиками пальцев, по стеклу. Заглядывает в окно, пытаясь рассмотреть помещение. Видит кровать, шкаф, стул, стол, Варю, которая приподымает голову, прислушивается, и, снова, падает на подушку. После второго стука, она соскакивает с кровати и бросается к окну. Смотрит в сад и, недоверчиво, приоткрывает створку. Увидела Ивана и приглушенно «пискнув», распахивает окно, взбирается на подоконник, прыгает, в ночной рубашке, вниз.