Яна Павлова - Герой 21-го века. Маленькие приключения большого засранца

– Алкоголь – это зло, – назидательно сказал Антон. – И в твоём случае это зло в квадрате.

Он не употребил за вечер ни капли. Я молча ухмылялся.

– Хотя именно сегодня, – заметил он, – это нам всем на руку. Давай, – последнее слово было обращено к Альберту.

Спирт, кажется, превысил количество имеющейся в моём организме крови. Соображать я не мог вообще. Говорить – тоже. И ходить, если уж на то пошло.

Парни приволокли меня в комнату, бросили на кровать. Антон присел на кресло напротив, а Альберт стянул с себя футболку и подошёл ко мне. Я попытался возразить, но из горла вылетело что-то вроде:

– Афрнепффнад…

Альберт расстегнул мою рубашку и бросил её на пол. А она денег стоит, между прочим, и больших. Негодование вскипело во мне, я решил подняться с кровати и убрать рубашку в шкаф. Но обстоятельства были против.

Антон достал фотоаппарат и нацелил камеру на нас. В тот момент, когда я поднимался, Альберт склонился – и мы едва не стукнулись лбами. Он поцеловал меня в губы! А Антон сфотографировал!

Адвокат сделал несколько фотографий, после чего сказал:

– Ладно, вы тут развлекайтесь, а я домой.

Развлекайтесь? Что происходит? Алкогольный туман пропал, наступила трезвость.

– Слез с меня быстро! – завопил я. – Пошёл вон отсюда! И ты тоже! Я тебя увольняю! – крикнул я Антону.

– Очнулся, – с нескрываемым разочарованием сказал гей.

Оказалось, что это и есть моё алиби, чудесное и совершенное, которое обязательно спасёт мою задницу от членов полиции.

В ночь с одиннадцатого на двенадцатое я был у себя дома в компании… Альберта. Мы занимались любовью и фотографировались. Доказательства? Да, уважаемый, конечно. Вот они, держите, я, правда, принёс вам только пристойные фото, но, если хотите, могу показать и другие. Что? Не надо? Вы мне верите? Ну и отлично.

– Что, нельзя было с девочкой это сделать, а?

– Нельзя, – терпеливо объяснял Антон. – Как бы мы узнали, что она нас не сдаст? Я же рассказывал тебе уже про ментовские разводки. А Альберту верить можно на сто процентов, он мой брат и к тому же получит за это деньги.

– Ты, что, ему ещё и заплатишь?

– Нет, заплатишь ему ты. Десять тысяч.

– Что? Что?! Да пошли вы! Пошли вон отсюда! Это он, а не я должен платить!

Истерика утихла, и я покорно отсчитал десять хрустящих, вкусно пахнущих бумажек. Напала апатия. Стало плевать, я просто хотел, чтобы история как-нибудь рассосалась сама собой, чтобы всё утихло, та пьющая дура оказалась здоровой, её дочь – живой, а я – счастливым. Увы и ах, жизнь – баба злая, и сейчас, видимо, у неё пмс.

Недавно перечитывал «Преступление и наказание». И недоумевал, когда Достоевский отправил своего героя на место преступления. Родион знал, что убийцу старухи будут искать, он отдавал себе отчёт в том, что неадекватно ведёт себя, в том, что нервы могут сыграть с ним злую шутку. Так зачем пошёл, зачем поставил себя под удар? Помнится, я решил, что Достоевский совершенно не разбирается в психологии преступника. Теперь я думаю иначе.

Потому что сам отправился к дому Тамары. Хотелось бы сказать, что неведомая сила влекла моё естество туда. Но, на самом деле, мотивы были прозаичны.

Страшно оставаться в неведении, страшно думать, что где-то там кто-то уже обнаружил улики и вот-вот придёт арестовывать меня. Быть рядом с местом преступления – значит, иметь надежду: что-то подслушать, что-то увидеть, что-то понять. Я хотел быть спокойным, хотел случайно заметить какую-нибудь вещь, которая сказала бы: тебя никто не ищет, мужик, расслабься, они пошли по ложному следу.

Я надел толстовку, спортивки, кроссовки, надвинул на глаза капюшон, потом нацепил ещё и кепку. В общем, стал типичным рэпером-гопником.

Двор я нашёл быстро, подъезд тоже. Возле входной двери стояла крышка гроба, ярко-красная, аляповатая, бросающаяся в глаза. Я не рискнул подходить ближе и присел на лавочке рядом с детской площадкой. Достал из кармана телефон, уткнулся в него. На соседней скамейке сидели бабки и что-то бойко обсуждали.

– А Тамарка, Тамарка-то в больнице ведь.

– Вот допилась баба! Девчонку-то жалко, маленька ведь совсем. Неужто она сама её?

– Говорят, она мужика в дом привела, он, видать, и убил.

– Ох, что творится! На улицу-то выйти страшно. Как стемнеет, так я домой. И деда своего ругаю, когда выходит в ночь. Но у нас ведь Тимка, он гулять хочет. А не выведешь, так весь дом обоссыт.

– Вы слыхали? Говорят, у Тамарки по женской части проблемы. Убивца тот её искалечил.