Владимир Шмелев - Александровский сад. Московский роман

Патологическая жажда власти хоть над кем-нибудь, чтоб проявить свое превосходство, видеть страх в глазах у других, – для меня это экстаз. Растоптать бы хоть весь мир, все живое, и оргазм от мысли, что я – сверхчеловек.

Что делать мне, осатаневшему от свободы? Все могу, и нет меня круче. Стать демоном зла так же трудно, как и сеять добродетель. Переступаю через край, вытравляя вседозволенностью остатки совести. Развей пепел выгоревшей души и гордо неси знамя армии равнодушных.

В выпуском классе однажды в драке мне порезали ноги. Нападавший ростом не вышел, метился выше, да не достал. Я озверел, не чувствовал боли и поломал его нож, вышиб, раскромсал его скулу высокими военными ботинками со шнуровкой – тогда были модные со здоровыми подошвами. А когда достал до головы, он свалился. Свидетелей не было, но кто-то заснял и выложил в сеть. Отец выпотрошил из меня всю историю и отправил продолжать учебу в Швейцарии. Думал, где-нибудь прирежут, но, видно, сами во что-то влипли, может, кто-то отомстил за что-то. Каким судом судите, таким и судимы будете. Все в прошлом, но кровь закипает злобой по-прежнему, когда вспоминаю это.

В Лозанне скукотища. Хотел взять авто в аренду, но наши права не катят. Звоню отцу:

– Почему международный не сделал? Хлопочи, иначе на хреновые курсы английского ходить не буду.

С проститутками тоже напряг. Но в общем тихо, как в захолустье. На Куршевель не влезал: снег с лыжами не по мне. Выйдешь на улицу – кругом все вылизано, ни соринки, ни пылинки. Полицейские начеку, здесь все контролирует недремлющее око видеокамеры. Все друг на друга стучат, подозрительность на сто процентов, как и сознательность и бдительность. Хотя на первый взгляд – полная расслабуха, но все научены горьким опытом: по Европе бродит террор.

Сошелся здесь с одним мажором: драпанул из Москвы, засветился в каком-то скандале, папаша вроде моего от греха засунул в задрипанный международный финансовый колледж. Стали с ним по барам шляться, травку курить, случилось так, подрались с местными – сами напросились.

Я нормально говорю по-английски, да с французским знаком, все-таки спецшколу окончил, а друган шпарит лучше меня. Обидно стало, когда из разговора за соседним столиком поняли: смеются над нами – видок-то у нас точно был еще тот, под кайфом балдели. Друган облаял их в начале по-русски, все самые красивые слова вспомнил, не включенные в обычный лексикон. Потом мат прозвучал на языках, что распространены в Европе.

Когда вошли в раж, началась свалка. Было их намного больше, мы взяли вверх, всех разбросали (не зря в кулачных боях в школе побеждал), разлетелись по углам. Ошалевшие посетители, разинув рот, смотрели на нас, как на пришельцев. Мы заорали во все горло:

– Россия, вперед, победа за нами!

Естественно, все засняли, сразу в сеть, потом полицейские. Отделались штрафом – ни крови, ни синяков у противников. Скорее испугом взяли – грозно руками махали. Известный швейцарский блоггер написал: «Наконец-то в Лозанне появились герои. Как всегда, ими оказались русские, отстоявшие свою честь». Лозанна гудела: «Мало нам русских хакеров вездесущего Путина! И здесь рука Москвы схватила за горло тихую Швейцарию».

Обычное дело: как всегда, жизни нет от России, она одна во всем виновата. Нас даже на местное телевидение пригласили и встретили овациями. Те ребята, с которыми схлестнулись, пришли мириться. У некоторых в студии на глазах были слезы, в общем, шоу.

Вскоре родители отозвали нас на родину. В Москву вернулись знаменитостями. Недолго про нас гудел интернет. Начались нудные дни. На носу – поступление в институт. Хотя результаты ЕГЭ хорошие, для страховки сразу пять репетиторов терзали мой мозг, что кипел, шипел и готов был разорваться.

Понимал, что это неизбежно, что пора заканчивать шалопайство. Есть вещи более привлекательные. Хотелось проявить себя, почувствовать частью элиты, пощеголять джентльменом. Раньше был не чужд лоску: перед глазами – отец, кутила еще тот, и бабы его мелькали соблазнительными улыбками. Раза два он даже предлагал:

– Хочешь эту зажигалку? Обжечься можно.

Я смеялся в ответ:

– У меня свои девчонки, им и платить не нужно, так у них свербит между ног.

Уже работая в больнице № 57 не мог избавиться от комплекса шалопая. Мне хотелось шальной жизни, зажигать по полной. Мчаться по Москве на новеньком авто, подаренном отцом, с девчонками, друзьями, безудержного веселья, бесконечного праздника. Тогда мы тесно стали общаться с Инной. С Наташкой все было кончено. Тогда я не до конца осознавал ее поступок – самоубийство.