Александр Чигаев - «Прощание славянки»

I «Лена»

Вот уже целую неделю я не выхожу из дома. Глотаю кофе, ем не вкусные бутерброды. На улице моросит дождь. Погода скверная. На душе кошки скребут. Фирму свою отдал компаньону, пусть трудится, мне уже деньги ни к чему, что мне с ними делать и на что тратить. Надо подумать, что дальше делать. А как думать в четырёх стенах. Потолок давит, мозги не работают. Надо прогуляться. На термометре ноль градусов. Стоит ли выходить на улицу.

Так Евгений рассуждал, ходя из угла в угол своей квартиры, уже несколько дней.

Всё равно, надо выйти, хлеб и колбаса закончились. Пойду, прогуляюсь. Оделся и пошел на улицу. Действительно, шел мелкий, противный дождь. Под порывами ветра, он превращался, в мелкие колючие льдинки, неприятно летящие в лицо. Евгений быстро на это перестал обращать внимание. Сначала ветер раздувал его русые с сединой волосы, но когда они отсырели, то прилипли к голове. В магазин не зашел, а прошел мимо. Пошел по улице, направляясь к обрыву, который выходил к реке. Великой русской реке. Волга сейчас была не красивой. Холодные серые волны, и ни каких других впечатлений. Когда пойдет ледоход, будет гораздо красивей. На сером фоне белые льдины, как мозаика на полу. Но это все произойдет через неделю и будет хорошо видно в солнечную погоду. Сейчас темно, дует холодный ветер с реки, что там делать, а ноги всё равно идут в ту сторону, не слушая хозяина.

Ладно, схожу, погляжу, может и идея, какая в голову придёт. Плохо когда в голове пусто. Еще несколько дней назад, всё было хорошо. Работа, пусть и не любимая, но приносившая хороший доход, можно хорошо содержать жену, одевать её в лучшее платье. И надо было мне ехать на эту свадьбу. Не хотел же. Кто он мне близкий друг, что ли, так хороший знакомый, а дочку его я совсем не знал. Видел её пару раз с ним и всё. В первый день свадьбы, я отказался ехать, сославшись на головную боль, так он позвонил домой. Кто придумал эти домашние телефоны. Стояли бы себе на работе и всё. Теперь, даже соседи не заходят друг к другу. Через стену живут, а по телефону общаются. И было бы, о чём говорить, так о ерунде болтают. Жена уговорила ехать, мол, неудобно, люди пригласили. Поехали, оставаться не хотели, поздравили, преподнесли подарок и хотели ехать обратно. На столе лежала великолепная Астраханская вобла с икрой. Рыба жирная, спинка просвечивается, как не попробовать. Присели за стол. Второй день свадьбы, всё без церемоний. Я почистил рыбу, икру Ирка забрала, ели кусочек успел откусить, а он возьми и к нёбу прилипни, как тут без пива обойтись, вот кружку пива, я и выпил. Съел рыбу и за второй кружкой потянулся машинально. И её в себя влил.

– Всё поехали домой, сказал я Ирише, жене своей. Садись за руль, едем.

Мы простились со всеми. Ира машину ведёт осторожно, хоть и стаж водителя у неё большой. Никогда не гонит и соблюдает правила. Был ясный осенний солнечный день. В этой стороне дороги, дач нет. Дорога от реки уходит. Воскресный день, дорога пустая, машин почти нет. Видимость прекрасная. За несколько километров от города, сильно захотелось в туалет, переработанное пиво рвалось наружу. Ну, не строят у нас туалетов на трассе, не в Германии же мы живем. Я попросил её остановить машину, она прижалась к обочине, так близко, почти к самым деревьям. Дорога, даже, для грузовой широкой машины была свободной. Я отошел на метров двадцать и зашел в лесопосадку. Да, и лесополосой её трудно было уже назвать. После резкого подорожания угля и газа местные крестьяне, её так проредили, что деревья стоят в один ряд. Всё видно вокруг, как на ладони. Выхожу обратно, и вижу на огромной скорости, на мою машину несётся большегрузный автомобиль. Нет не «КамАЗ», а гораздо больше, «Катарпиллер». Водитель обгонял старую малолитражку, он чуть, чуть не вписался в обгон, но этого хватило, чтобы левыми колесами переехать мой автомобиль и смять его в плоскую железяку. Я, так закричал в этот момент, что водитель этой машины меня и услышал, потому, что он даже не заметил, что переехал машину, так ухаб ему показалось. Голосовые связки свои разорвал, не говорил две недели, все подумали, что я обет молчания принял. Грузовик проехал еще метров сто пока со скрежетом остановился. Из машины вылез молоденький мальчишка, лет двадцати двух. Ну, в какой стране, за руль такого транспорта, могут посадить зеленого юнца, который, права то получил, совсем недавно. Если бы ноги не отказали, я бы, наверно, убил его. Но идти или бежать я не мог, сел на пень и руками схватился за голову. К своей машине, спасать Иру, было идти бесполезно, машина была тоньше высоты колеса. МЧС Иру вынимали по частям, я видел эту ужасную картину. Даже, не отвернулся, хотя мне и говорили, отвернись не смотри. А я смотрел. Руку, голову с куском лобового стекла, туловище, в грудной клетке часть руля застряло, а потом и всё остальное и всё в чёрный целлофановый мешок складывали. Крови, почти не было, её под прессом всю выдавило из Иры. Хорошо, что совсем не мучилась, бац и от тебя только мокрое место и осталось. Гаишники приехали, сегодня они по другому называются ГИБДД, тьфу, ты черт, и не выговоришь, язык сломать можно. Они протокол, а я молчу, сколько вопросов не задают, я открываю рот и себя не слышу, думал, оглох, но вопросы-то я слышал хорошо. Меня скорая в городскую больницу привезла, только доехали, я вышел, хлопнул дверью и ушел домой. Похоронили на третий день. Гроб заколотили в морге. Я, это тоже видел. Все части пересчитал, что бы всю без остатка в гроб положили, ничего себе для экспонатов не оставили, любят они искалеченные части тела себе оставлять. В банку с формалином положат и на выставку. Не дам я им этого сделать. Прилетел сын из Москвы, и они вместе с Иваном Ивановичем все и устроили. Другого места, как возле его драгоценной Беллы он и не искал. Иру положили справа от могилы Беллы, слева Иваныч для себя место оставил, сзади тещу уложил. В ноги, что б к голове не лезла. Поминки, девять и сорок дней. Сын улетел в Москву, работа ждет. Я, то же поначалу, круглые сутки работал, а потом надоело, бросил. Один, только, мой друг Иван Иванович меня и навещал. Это несколько отвлекало меня от моих тяжелых дум, но потом опять наступала апатия. Человек стадное животное и когда он отбивается от своих, он теряет разум. Наверно это и со мной произошло. Депрессия сменяет апатию и наоборот, апатия, депрессию. Надо, что-то с этим делать, так невозможно жить дальше. Такую женщину у меня забрал Господь. Умница, красавица. Такому телу и фигуре, какой была у Иры, позавидовала бы молодая фотомодель. Ежедневные тренировки, всего по полчаса в день с утра и на теле ни капли лишнего жира. Стройная, на лице ни морщинки. Да и косметику, почти не употребляла. Маски на лицо только, огурец, клубника и сметана. Обыкновенная крестьянская сметана, а какой эффект, куда там «Ланкому» рядом быть. Окончить знаменитый МГИМО, знать три иностранных языка в совершенстве и уехать в провинцию с мужем. Это же, как надо любить, декабристка настоящая. И так глупо погибнуть. В милиции меня спрашивали, имею ли я претензии к водителю грузовика, полные идиоты. Какие у меня могут быть к нему претензии, он совсем мальчик. Был трезв, не справился с управлением, ну казним мы его, что Иришу вернёшь. На дорогу в таких машинах нельзя выпускать пацанов, вот и все мои претензии. Пусть идет себе с миром, семь лет тюрьмы и еще одна покалеченная жизнь, горе родителям. Финансовые претензии, гори пропадом эта машина, что железу будет, на заводе новую сделают, а деньги, теперь они мне ни к чему. Ирки нет, на что они мне, для неё жил. Любил её сильно. Теперь её нет, жить зачем. Для сына, так у него своя дорога, зачем я ему. Понятно, не бросит, да, я и сам себя обслужить могу, а вот где мне такую женщину найти, какой она была для меня. Ругались ли мы с ней? Да, конечно ругались, да ещё как. Просто знали заранее, как бы ни ругались, а через пять минут целоваться будем. Один раз так поспорили, что слов никто не жалел, за холодное оружие похватались. Она за скалку, я за огромную вилку для больших кусков жареного мяса, схватились и оба одновременно засмеялись. После этого, какая любовь начиналась, какие страсти, как в молодости. В общем, наша взаимная страсть никогда не угасала, с каждым годом принимала новые формы, да и только. Теперь ничего нет. Пустота. Впереди «Невестин» мост. Говорят, когда его построили, по нему прошли новобрачные. Они, почему-то сильно разругались прямо на мосту, невеста и сиганула вниз, с семидесяти метровой высоты, испытав при этом, все прелести свободного падения тела. С той поры и название у него «Невестин мост». Обнесли заграждение моста, металлической сеткой, теперь смотришь на реку с него, как из-за решетки. Интересное, наверно ощущение, свободное падение тела. Учитывая высоту, можно легко высчитать, сколько времени будешь лететь и с какой скоростью встретишься с землёй. Я математик и мне легко это сделать с тысячными долями секунд и скорости в километрах в час. Зная закон Галилея, не Ньютона, как многие сейчас считают, а именно Галилея, это он вывел его, все эти расчёты легко произвести, даже в уме. Но к чему мне такая точность. Зачем считать, напрягаться и думать. Полёт будет длиться больше четырёх секунд, а с моим весом в семьдесят килограмм с землёй я встречусь со скоростью чуть выше ста километров в час. Как раз с такой скоростью и встретила свой грузовик и Ириша. Надо попробовать, что она испытала при этом, какие ощущения и, что чувствовала при этом. Это не грех, это не самоубийство. Разве можно назвать самоубийцей человека, который приделав себе крылья, забравшись на самую высокую колокольню, прыгнул вниз и хотел испытать свободный полет и полететь в небо. Он разбился, но он не самоубийца, а естествоиспытатель. А испытатели первых парашютов, они тоже разбились, и ни кто их не считает самоубийцами. Значит это не грех. Почему бы и мне не почувствовать это чувство полёта, кто мне сейчас может помешать это сделать. Ночь. Никого рядом нет, вперёд Евгений, дерзай. Чего ты боишься? Я пошел на мост. На середине моста, за ограждениями кто-то стоял не шевелясь. Еще один человек хочет испытать чувство свободного падения, я не одинок. Хорошо бы это сделать вдвоём. Коллективный полет интересней, да и скопом не страшно, всегда нужен пример для подражания, так легче. Если один может, значит, может и другой тоже. Я тихо подошел и присмотрелся, похоже, молодая девушка, в легкой курточке и джинсах стоит. Почему девушка, небольшая косичка у неё. Почему молодая, не знаю, худенькая очень. Я подошел ближе, и вместо одних слов, которые я ей хотел сказать, почему-то произнёс другие.