Сергей Ходосевич - Призрак метрополитена

Дав пинка какому то жирдяю, что никак не мог втиснуться в переполненный вагон и похоронив этим его надежду уехать именно на этом поезде, сам проскользнув в вагон, через уже закрывшиеся двери, не понимая зачем я ущипнул за мягкое место какого то старикашку, работающего локтями и пробиравшегося к противоположным дверям, видимо с целью выйти на Каширке я остановился возле роскошной девицы с бюстом шестого размера. Растолкав народ, кого толчками, кого щипками я положил ей свои руки на плечи. Девушка, уткнувшаяся в телефон никак на это не отреагировало. Это раззадорило и взбесило меня. Спустив руки с плеч я обхватил ее большие груди и принялся массировать. Ха, мне повезло! Бюстгальтера тут конечно не было. Увлекшись этим безобразием, я уже не гладил, а пощипывал ее соски. Девушку закрыла глаза и подняла свою симпатичную мордочку вверх. Одна моя рука осталась на груди, а другая гладила все ее участки тела. Ее губы чувственно дрожали, а со стороны это выглядело будто роскошная девица читает самозабвенно молитву.

Тут вагон резко дернулся и довольно хилый интеллигент отправил мою сущность своим рюкзаком на колени к кавказцу. Сидеть верхом на мужике не доставило мне удовольствия и словно ребенок я пополз к центру сидения, где сидела чудная блондинка в короткой юбке. Усевшись на колени к ней, чем видимо доставив неудобство, так как она своей сумочкой, словно лопатой, пыталась удалить с себя то, что внезапно стало мешать, обмахивая себя планшетом, словно веером. Спустившись с ее колен и усевшись на корточки между ее ног руками я попытался раздвинуть ее чудные ножки, чтобы дотянуться рукой до ее голубеньких трусиков. И кажется мне это уже удалось. И кончики моих, невидимых для нее, палочек дотронулись до мягкого материала ее танго, как я увидел его…

Потупленный, стеклянный взгляд. Какая отрешенность и холод, которые исходили от него заставили меня оторваться от развлечения с девушкой. Проходя напропалую через разгоряченные в толпе тела я встал у него за спиной. От него, как от не настроенного на волну радиоприемника, исходил белый шум. Тупо уставившись в свое отражение стекле он жаловался сам себе на жизнь. Да-да, я отчетливо слышал его мысли: Собрала она чемоданы! А я, блядь не Господь Бог и даже не депутат Госдумы. Ипотека! Кредит просрочен! Долги! Кругом одни долги! Было 30 000 дохода и тех теперь нет! Работа накрылась медным тазом! Кому нужен работник не вылезающий из онкологического центра… Жизнь – дерьмо! Я сволочь, что не может ответить взрослому сыну, почему мы так живем… И коллекторам я тоже ничего не могу ответить.

Он заканчивал разговор, на пару секунд останавливался, видимо, чтобы отдышаться и начинал снова, каждый раз сгущая черные краски. Так он бухтел в своих мыслях до самого «Сокола». Там он вышел из вагона и произнеся полушепотом: «Аллес» стал подниматься по лестнице в центре зала. Я неустанно следовал за ним. Именно в тот момент, когда он замер у перил своеобразного мостика, в ожидании поезда, чтобы скользнуть перед ним вниз, собрав всю свою энергию воедино, я звезданул его с размаху по шее, отчего он обернулся. Поезд уже вышел из туннеля и возможно этому парню оставалось жить считанные секунды. Но тут, как из-под земли возник Кузьмич, что положив ему свою руку на плечо тихо сказал: Господь с тобой! Ты еще нужен этому миру.

На лице у самоубийцы навернулись слезы. Быстро смахнув их по-мужски кулаком он направился к выходу в город через турникеты. Кузьмич махнул мне рукой, призывая идти за ним, поспешил за мужчиной.

Только, что желавший покончить с собой прямиком направился в церковь, что была у самого метро. А Кузьмич сняв свою шляпу улыбаясь сказал ему вслед: Ну вот этот нашел свой истинный путь, а потом повернувшись ко мне, не скрывая иронии пожурил: А, ты молодец! Я то думал так и будешь отведенную для знакомства неделю баб по вагонам щупать, а ты назначение сразу понял. Как, ты ему, дураку, по шее то отвесил. Это ведь так не каждый живой сможет! А, ты все-таки дух! И привыкай к этому!

Постояв еще немного возле церкви мы прошли к лавочкам возле входа в метрополитен и долго молча сидели наслаждаясь этим бренным грешным миром. Думаю, что мы бы так долго сидели и смотрели то на небо, то на переставших, в бурный двадцать первый век, спешить москвичей, если б со стороны старой пожарки вдруг не запахло серой. Я обернулся и увидел похожего на нас человека, в белоснежной рубашке и черном смокинге. Увидев Кузьмича и встретившись с ним взглядом этот человек замер, глазищи его налились кровью и он обернулся черным вороном, что на лету успев нагадить нам на головы влетел сквозь тяжелые двери этой станции во внутрь.

Читать дальше