Дарья Лаптева - Аромат каприфоли. Продолжение следует…

«Вы готовы?», – обратился к ней мужской голос, прервав ход удушливых мыслей.

Флор повернула голову к врачу и едва кивнула.

«Приступаем»

Холодок в грудной клетке, быстро подбирающийся к горлу.

«Господи, помоги!…», – взмолилась Флор в последнюю секунду, закрывая вмиг отяжелевшие веки от разливающегося по венам наркоза.

Бриджит ехала домой на такси, и, хотя на улице шел неприятный моросящий дождь, она наполовину опустила стекло, так что капли попадали ей на плечо.

«Пожалуйста, здесь остановите», – Бриджит протянула водителю скомканную купюру.

«Но ведь мы еще не доехали?»

«Я хочу выйти здесь»

Таксист пожал плечами и притормозил где-то в районе Даунтауна. Ему, по-большому счету, все равно.

Бриджит вышла, едва не наступив в глубокую лужу у бордюра. Она была без зонтика и в легкой кофте. Присела на первую попавшуюся скамейку на остановке, подложив сумку на мокрую пластмассу, достала из кармана кофты мятую пачку ментоловых сигарет. С трудом прикурив намокшую сигарету, она наблюдала, как легкая струйка дыма сквозь капли медленно пробиралась вверх.

Сколько помнит Сиэтл, она всегда любила его центр. Такой оживленный, многолюдный, разноцветный. Особенно после дождя, когда чистые прохладные витрины переливаются светящимися лампочками с яркими надписями о намечающихся распродажах и акциях. На самом виду здесь можно спрятаться ото всех. Потому что ты здесь никому не нужен, и никто тебя не ищет.

Мимо наперегонки бегут люди с зонтами. Машины гудят, включили фары. Темнеет. За спиной слышно, как опускаются тяжелые металлические жалюзи закрывающихся магазинов. Молодая мамочка ведет за руку двоих ребятишек. Прикрикивает на них, чтобы поспешили. У них тоже нет зонта.

Бриджит проводила их взглядом. Глядя на них, она вспомнила, что они с Флор, когда были маленькие, также любили останавливаться возле каждой яркой витрины и подолгу так стоять, примкнув лбами к холодной поверхности стекла, дыша на него, чтобы потом на месте горячего дыхания написать слова или рисунок. А мама потом говорила им про грязные окна и микробы.

Она поежилась от небольшого озноба из-за намокшей одежды и достала новую сигарету. Уходить со скамейки, несмотря на непрекращающийся дождь, не хотелось.

Вспомнила, как прошло их детство в утопающем в зелени Бойсе в штате Айдахо. Вспомнила, как они с мамой любили ходить по магазинам, как она обожала выбирать наряды… Флор была вынуждена сопровождать их от начала до конца длинной магазинной прогулки. Обычно вещи для себя она выбирала в первые сорок минут, остальные пролеты сквозь манекены и вешалки наматывались исключительно для Бриджит. Флор скучала и, чтобы скрасить монотонность процесса, шутливо подкалывала младшую сестру. Та бесилась и жаловалась маме. Временами Флор не удавалось вовремя остановиться, и тогда без слез не обходилось. Мама, конечно же, вступалась за Бриджит, но Флор была бескомпромиссна, обвиняя сестру в полном отсутствии чувства юмора. На выходе из магазина, вдохнув поглубже свежий воздух, в знак примирения Флор все же обнимала Бриджит и обещала так больше не делать.

Дома все было иначе. Они жили на юго-востоке города, в тихом районе, где всех соседей знаешь в лицо и по имени. Родители очень любили и баловали своих дочерей. По силам и возможностям, конечно. У каждой была своя комната, но когда Бриджит была маленькая, ее почему-то всегда тянуло на территорию Флор. Чаще всего она располагалась на полу со своими любимыми игрушками и иногда просила сестру поиграть с ней. Флор не возражала против нарушения ее личного пространства и, когда не вынуждена была играть роль куклы Кена, уютно шуршала страницами интересных книг и тинейджерских журналов, угнездившись в своей кровати. Спустя много лет Флор вспоминала, что одним из самых действенных успокоителей для нее были звуки молний и липучек, раздающиеся каждый раз, когда Бриджит не спеша переодевала своих кукол. Флор была старше сестры всего на четыре года, но куклам никогда не доверяла. Такой уж был характер.

Их отец занимался продажей поддержанных авто. Это не было его призванием, скорее источником средств существования, чтобы обеспечить и накормить свою семью. Но машины он любил по-настоящему. Обожал чинить, и налаживать их, знал железные внутренности от и до. На одну зарплату автомеханика было очень трудно прокормить двоих детей, жену и еще выплачивать кредит за дом. Поэтому только ради денег он занимался безрадостным делом – приукрашивал потенциальным покупателям то, чего не было в машинах, и умалчивал о том, что с ними было, но не должно было быть. Потом, когда приходил домой, за совместным ужином, он рассказывал, как продал ту или иную машину, что с ней было не так, как пришлось выкручиваться. Но всегда старался быть честным человеком и говорить покупателям правду о недостатках выставленной машины и причинах ее перепродажи. Немного повзрослев, Флор жалела отца, понимала и любила его главную отдушину – в воскресный вечер пролистать очередной выписанный номер журнала автолюбителя, с любопытными репортажами о новинках автомобильного рынка и о его незабвенной классике.