Сергей Логвинов - Пост сдал!

И вот я понёс испорченный носок на урок безжалостного труда. Январь искрился, Северодвинск выглядел выстиранной скатертью, так что страшно было на неё ступать. Я шёл по тротуару и щурился от низкого солнца. И тут мне явилось чудо. Оно двигалось на меня в огромном полупрозрачном облаке радужного снега, солнце высвечивало только контуры этого чудо-агрегата. Снегоуборочная машина ехала прямо мне навстречу, вращая валами-щётками и осыпая всё вокруг себя сахарной пудрой. Меня охватил экстаз, как если бы я увидел НЛО, вызывающее меня на контакт.

Я подошёл к самой кромке тротуара и зажмурился: сейчас меня захватит это облако снежной пыли, а я вдруг открою глаза и увижу себя всего белым-белым снеговиком. Вдруг мне в лицо рубанула струя чего-то холодного и липкого. Открыв от перепуга глаза, я понял, что стою в центре гигантского фонтана грязи. Он охватывал меня со всех сторон, небо стало чёрным.

Из всех мест в стране я выбрал именно это – грязную вонючую лужу, которой меня окатил снегоуборщик-НЛО. Я оказался в нужное время в грязном месте. С меня стекала жижа, заливалась за воротник и, намочив шарф, мерзким ручейком проникала внутрь, к животу. Стало безумно холодно. Я развернулся и ломанулся обратно домой, оставляя на кипельно-белом снегу грязные следы и пятна.

Дома я всю одежду сложил в ванной и стал ждать маму. Ближе к вечеру поднялся к соседке-однокласснице и попросил её рассказать, что они всё-таки делали на уроке с дырявыми носками. Лена выкрутила лампочку из настольного светильника, натянула на неё носок и принялась штопать: сначала прошила контур тряпичной раны, потом нитками крест-накрест закрыла дырку. От увиденного мне стало ещё хуже: я никогда это говно не надену.

Вечером пришла мама, батя вернулся со службы. Я повёл их в ванную и показал следы своего необдуманного поступка. Родители меня никогда не ругали. И в этот раз не ругали. Особенно когда я рассказал про эту снежную машину, окружённую настоящим северным сиянием.

– А что с носком делать? – спросил я у папы, когда посвятил его в свои проблемы с уроками труда. – Его же не я штопал.

– Принеси в школу и скажи учительнице, что штопала Леночка, но зато ты знаешь теперь, как это делается.

На следующий день по пути в школу я осторожно прокрался к месту трагедии. Рабочие уже заштопывали порванную вчера канализацию. Я быстро пробежал мимо и как можно дальше.

Да, за дурацкий носок мне поставили четвёрку – всё-таки не моя работа.

К чему я вспомнил эту историю?

Сегодня увидел замечательный ролик, в котором огромный комбайн бороздит бесконечные просторы жнивья. Из огромного сопла мощным потоком льётся золотистое зерно урожая. Шурша и переливаясь на солнце, оно низвергается в закрома Родины. Ну и немного мимо. Так, малость.

Если бы мне попалась эта кавалькада во втором классе, я обязательно бы под неё подлез. В дырявом носке или без. Я оказался бы в облаке золотистого зерна, осыпающего меня новым урожаем будущего хлеба…

И непременно там оказалась бы огромная нассанная лужа. Каким-нибудь диким и бессердечным животным, которое неделю искало место, чтобы натужно это сделать, и отвязалось по полной схеме. Оно стояло бы в этот момент неподалёку и тихо стонало, запрокинув рога в небеса: «Какие же люди идиоты!»

Расскажу вам неправдоподобную историю про Питер. Там алкоголя мало было, но именно он явил мне чудо.

Летом 1988 года у нас закончилась практика в городе Лиепая. Хороший город: и янтаря пособирали на закрытой территории воинской части, и на фашистской дискотеке потанцевали под трогательные марши, и «Рижского бальзама» хлебнули. После чего нас отпустили в отпуск. Я прилетел из Риги в Ленинград. Оставалось преодолеть расстояние Ленинград – Архангельск.

Это сейчас летают полупустые самолёты и ездят полупустые купе, а тогда кассы были заколочены крест-накрест досками, а при входе в здание любого аэропорта висела мраморная табличка «Билетов нет». Их не было в принципе, но люди летали. Как? Не знаю, но внутреннее пространство аэропорта Пулково представляло собой колышущееся поле голов. Сразу от входа и колыхалось.

Комендант аэропорта горестно глянул мои проездные документы и огласил вердикт: «К ноябрю улетишь. Наверное. Или нет. Наверное, нет». А у меня август. И в календаре, и в душе. Зачем мне ноябрь? Простоял весь день в этой людской бане, бросаясь к выходящим и входящим: «Нет лишнего билетика?»

День на второй я уже был готов лететь в любой город страны, только поскорее из этого аэропорта. Люди там уже все знали друг друга, здоровались, оставляли детей и вещи под присмотр, штурмовали кассы, перебегая от одной таблички «Закрыта на обед» до другой «Ушла на базу».