Константин Крюгер - Озорные мужские рассказки

В общем… зацепило…»

Радостно, что заинтересовавшая читателей рассказка про ЗиЛ вызвала практически единодушную положительную реакцию.

«Очень понравилось. Не растянуто, очень живописно (по отношению к персонажам) и с хорошим ритмом, без сбоев. Читается так, что последующее предложение „цепляется“ за предыдущее, и, соответственно, рассказка не отпускает до самого конца.»

«Вполне „заурядная“, в фирменном стиле автора, рассказка. Даже несмотря на приличный размер – не устаешь, уж очень интересные „фактики“ и персонажи, очень хорошо выписанные, ну и плюс к этому, конечно, „подробности“ жизни на ЗИЛе. Читается на ура! Получилась удачная компиляция художественного текста и жизнеописания времени.»

«Про ЗИЛ, надо держать в голове… Отличное историко-социальное произведение могло бы получиться. И федерально важное!»

«С удовольствием прочитал „производственную“ рассказку, именно с удовольствием. Отлично скомпонованная, ритмичная, динамичная, легкая, читается на одном дыхании плюс большое разнообразие всевозможных фактов из жизни, из времени, из профессии. Всё это создает интересное и познавательное чтиво.»

Проглядывая очередной раз томик замечательного российского писателя Н. Г. Гарина-Михайловского, наткнулся на эти строки. Лучшего эпиграфа к автобиографическому творчеству не найти:

«У каждого читающего есть свой любимый поэт, которого не ленятся они еще и еще перелистывать.

Но чаще других и своего любимого поэта перелистываем мы свою собственную книгу, которую жизнь страница за страницей выписывает нашей рукой.

Какая сила, какие краски в этой книге. Бери прямо как есть и выкладывай кому надо.

И скорей выкладывай – время не ждет!

Смертному не сыскать на своей палитре тех красок, тех теней и тех переливов, какими великий художник-жизнь разрисовывает свои картины. Его труд – более высокий, удачная копия, фотография, иногда очень неискусная и плохая, но, как всякая фотография, искупающая недостающее своею правдивостью и искренностью».

В значительной мере, именно автобиографичная трилогия Николая Георгиевича «Гимназисты», «Студенты» и «Инженеры», где автор с редкой откровенностью изображает становление молодого человека, с присущими непростому пути победами, потерями и разочарованиями на всех фронтах (учебном, любовном и служебном), побуждает меня столь же открыто описывать свои и друзей «вступления практически на те же грабли».

А вот с детства любимый К. Паустовский сформулировал отношение к сочинительству следующими словами:

«Писатель, выражая себя, тем самым выражает и свою эпоху. Это – простой и неопровержимый закон.

По существу творчество каждого писателя есть вместе с тем и его автобиография, в той или иной мере преображенная воображением. Так бывает почти всегда.

Кроме подлинной своей биографии, где все послушно действительности, я хочу написать и вторую свою автобиографию, которую можно назвать вымышленной. В этой вымышленной автобиографии я бы изобразил свою жизнь среди тех удивительных событий и людей, о которых я постоянно и безуспешно мечтал».

В своих виршах я стараюсь в точности следовать фактам быстропротекающей жизни, а не следовать мечтательному желанию глубокочтимого мэтра, хотя иногда очень хочется и, как следствие, изредка случается!

Во второй половине 80-х один из самых близких друзей-товарищей, Андрюшка «Брат», вернулся из очередной опасной командировки военным советником в далёкую Южно-Африканскую страну и, как обычно, привёз мне, истосковавшемуся по англоязычному чтиву, несколько книжек любимой тематики. Кроме привычных военных приключений, детективов и документальной «истории с географией», подборка неожиданно включала занимательную книжку «Озорные сказки древнего Китая». Не могу сказать, что содержание потрясло, но повеселило изрядно. С тех пор эпитет «озорные» применительно к литературе ассоциируется с весёлыми, слегка фривольными, но обязательно оптимистичными историями.

В основном, мои озорные рассказки охватывают период 70 – 90-х годов прошлого века с минимальным заходом в текущее тысячелетие. Все они отражают реальные события с участием хорошо знакомых мне персонажей. В очень редких случаях я отступил от 100%-ой истинности, но, отнюдь не руководствуясь заветом Константина Георгиевича насчет вымышленности, а защищая особо ранимых, деликатных и до сих пор «зашифрованных» героев.