Елена Есакова - Непростые истории 5. Тайны ночных улиц

Я устремился к теплу, на ходу отклеивая от тела мокрую куртку. К слову сказать, джинсы тоже липли к ногам, но снять ещё и их было бы не слишком удачным решением. Я крутился перед камином, как праздничный поросёнок на вертеле, подставляя к огню бока и спину и щурясь от удовольствия, когда лестница, справа от массивной стойки, заскрипела под чьими-то шагами.

– Добрый вечер, сэр. Ужасная погода, не правда ли?

Если вы учили английский в позднесоветский период, то должны быть уверены, что англичане именно так и общаются. Но я-то был намного более продвинут в этом вопросе, а потому замер, не сразу найдясь с ответом.

– Не правда ли? – настойчиво повторила высокая старуха, задержавшаяся на последней ступеньке лестницы. Она буравила меня холодными голубыми глазами, в которых сквозило явное неодобрение.

– Добрый вечер. Погода, действительно, ужасная, – выдавил я прочно забытую формулу вежливости из учебника Литвиновых. – Простите, что побеспокоил.

– Побеспокоили, да, – мрачно согласилась старуха.

Прямая, как палка, и такая же сухая, с острым носом и ссохшимися губами. В её восковом лице не было ни кровинки, но глаза смотрели пронзительно и позволяли скостить от сотни пару десятков лет.

– Можете повернуть кресло к огню, – разрешила она, – я сделаю вам горячий чай с капелькой бренди.

– Спасибо! – искренне поблагодарил я, хотя вместо капельки бренди предпочёл бы двойной солодовый виски. Но с этим можно было и обождать.

– Скажите пожалуйста…– я замялся, не зная, как к ней обратиться.

– Миссис Чандлер – прочитала старуха мысли, вне всякого сомнения отпечатавшиеся у меня на лбу.

–…Миссис Чандлер, как часто у вас пропадает связь? – я тряхнул в руке телефон, словно он мог одуматься от такого непочтительного отношения и заработать.

– Не могу сказать. Я не использую этих ваших новомодных штучек.

Она вышла из-за стойки с подносом в руках, и аккуратно поставила его на крохотный столик возле моего кресла. Тонкая, несомненно – фарфоровая чашка, чайник, вазочка с вареньем и плетеная корзиночка с подогретым хлебом – я попал в рай! Поблагодарив миссис Чандлер энергичным кивком – говорить мешали голодные слюни – я принялся за еду, попутно пытаясь осмотреться. Старушка не соврала – там не было ничего «новомодного», даже телевизор отсутствовал, и вообще – ничто не напоминало о том, что я всего-то в полутора часах езды от сумасшедшего Лондона. И что на дворе двадцать первый век.

Потемневшие от времени фотографии в разнокалиберных рамках теснились над тканевой обивкой стен, тяжёлая мебель явно пережила пару поколений владельцев, пол был деревянный, крашеный. Половина бра не горела, и выглядели они закопчёнными, словно под плафонами не лампочки были, а свечи. Вот за такой колорит я и люблю глубинку! Я согрелся и расслабился. Подсыхала у огня, повешенная на спинку стула куртка, я отодвинул кресло подальше от камина, чувствуя жар на коленях и лодыжках.

За окном всё не унимался дождь, размывая по стеклу наступающие сумерки. Как ни жаль, а пора было отсюда выбираться. Завтра мне предстояло выступить с докладом в Лондонском королевском обществе.

Миссис Чандлер стояла возле стойки и смотрела на часы – чудовищного монстра в простенке между окнами. Маятник размером с блюдо для плова ритмично мотался в тёмном деревянном коробе, похожем на вертикально поставленный гроб. Стрелки показывали четверть восьмого вечера.

– Миссис Чандлер! – оторвал я её от этого увлекательного занятия, – скажите, когда идёт ближайший автобус до Лондона?

– Завтра, в половине восьмого утра, сэр.

– Чёрт! – я выругался по-русски, и миссис Чандлер удивленно вскинула ровненькие седые брови.

– Простите! Я немного заплутал, а потом этот ливень… Придётся вызвать такси.

Эта мысль меня не радовала. Стоимость поездки могла сравняться с билетом на самолёт до Москвы…

– Боюсь, у вас ничего не получится, – она всё так же смотрела на часы, поза и голос были напряжёнными, – но вы можете попытаться.

Поджав губы, и без того узкие, старуха указала на телефонный аппарат, которого я не заметил раньше. В такой кричали когда-то «Барышня! Дайте Смольный!». У меня появилось ощущение, что Миссис Чандлер знает что-то, чего не знаю я. И это «что-то» ей не по нраву.

Быть чужаком, и ощущать себя чужаком – совершенно разные вещи. Уютное тепло и очарование старинного паба куда-то исчезли. Я остро почувствовал холод сырых джинсов и футболки, словно по маленькому залу пролетел сквознячок. Но он обернулся ледяным сквозняком, когда из допотопной трубки прозвучало: