Эдуард Мустафин - Легко умереть не дам… Записки поюзанного врача – 2

В интернете периодически все, кому не лень, обсуждают стихийные бедствия их предупреждение и ликвидацию последствий. Вот и вспомнилось мое участие мое участие аж в трех их них. Все три бедствия назывались красиво – «пожар». Выглядели, впрочем, тоже. И происходили в лечебных учреждениях, правда, различной ведомственной принадлежности, что, впрочем, не делало их менее красивыми. Мне даже иногда казалось, что за эти три пожара я честно заработал высокую правительственную награду – орден Сутулого трех (по одной за каждый) степеней с закруткой со стороны спины. Полный бант, так сказать. Но не дали. Вот так помру, а на красной бархатной подушке перед гробом и нести почти нечего.

Пожар номер один состоялся в медпункте нашего Гвардейского Краснознаменного ордена Суворова второй степени. Ночью. Я уже вернулся с гор, где проживал в январе в пионерлагере вместе с третьим батальоном, прикрывая город на блокпостах с северо-запада (кстати, именно туда и прорывались потом остатки брошенного всеми полка для эвакуации вертолетами). Игорек, приданный второму батальону, вместе с ним где-то болтался, по-моему, на армяно-азербайджанской границе. Ну а я, с начальником медпункта Васей приступил к исполнению своих, не пойми каких, то ли полицейских, то ли оборонительно-наступательных задач. Ибо комендантская служба не отменяла ничего, в том числе и мобилизационной работы с медикаментами со склада НЗ, которые, в конечном итоге, и не дали нашему маленькому красивому пожару стать большим. Нужно было смотаться почти за 200 км в Кировабад, сдать порцию больных в медсанбат и там же с аптечного склада получить для освежения наших складов НЗ небольшое количество наркотического аналгетика типа «промедол в шприц-тюбиках» в количестве 1 (одного) опечатанного ящика. Вся эта сдача-выдача немного затянулась и мы выехали обратно из Кировабада когда уже начинало темнеть (а что, зима – она и на юге зима). Мы – это я, вроде как старший машины, и водитель санитарного автомобиля УАЗ-452 А (кстати, с трудом пережившего ноябрьско-декабрьские волнения в Кировабаде, ибо его тогда аборигены поджечь пытались с усердием, достойным лучшего применения) Теймураз по кличке Билли, производной от прозвища Билли Джоэл, которое, в свою очередь, являлось производным от грузинского обращения к молодому человеку «биджо» (сука-жизнь, а ведь пойди в ней все чуть-чуть иначе, и не сорви я в свое время погоны, в августе 08 мог бы поиметь возможность снова увидеться с ним или, судя по пройденному времени, с его сыном, только уже немного по-другому). Водителем Билли был виртуозно-темпераментным, ибо во вверенной ему технике предпочитал использовать только 2 детали: бибикалку и педаль газа. Особенно заметно это было, когда он на новой широкополосной трассе Баку-Тбилиси в районе Евлаха случайно увидел неведомо как залетевший туда мерседес (как теперь понятно – совсем уж старая модель, но в руках горячих кавказских парней он был очень красив и блестящ) с азербайджанскими номерами. Километров 15 Билли героически преследовал его, топя в пол деталь №2 – педаль газа, а когда, разогнав при моем попустительстве, нашу буханку до сотни, он все-таки обогнал преследуемую цель, то от переполнявшего его восторга втопил в рулевую колонку деталь №1 – бибикалку. Еще его отличала готовность к поездкам.

– Лясточка (это ласточка с грузинским акцентом) готов. Поедем, товарищ лейтенант… – и если немного забежать вперед, то лишь на некоторое время после этой поездки и последующего пожара, его слоган немного изменился, – Нэ поедем, товарищ лейтенант. Лясточка пиз… э-э-э… звездой накрылся…

Ну, это я немного сильно отвлекся. Мы выехали обратно из Кировабада, когда уже начинало темнеть. Ящик с наркотой лежал в салоне и не напрягал. Совершенно не напрягал, пока, как уже было сказано «лясточка пиз… э-э-э… звездой» не «накрылся». Что-то с проводкой, стартером, да еще и прокладкой головки блока цилиндров. И мы встали. Километров за полста от Кировабада, который ныне Гянджа. Посреди аллееобразной дороги. Меж пирамидальных тополей. В окружении голого, по причине зимы, хлопкового поля (летом мимо этого поля ездить забавно: сидит за столом мордастый приемщик в норковой шапке сверкая золотыми зубами, играет со вторым, не менее мордастым приемщиком в нарды и оба пьют чай из грушеобразных стаканчиков, причем происходит все это в окружении еще пяти или шести сочувствующих, а бабы здоровенные корзины с хлопком к ним подтаскивают и еще чай доливают, когда кончается; очень нравился мне этот обычай). Билли откинул крышку капота, которая находилась в кабине, лихорадочно копался в двигателе и ругался: – Товарищ лейтенант, давай лясточка сожжем нах! Мне родители новую машину купят! Совсем новую! Нэ будет ломаться…