Роза Шорникова - День рождения семьи

Машина плавно припарковалась у обочины дороги.

– Лилечка, здравствуйте! – зычно прокричала продавщица, едва завидев Лилю.

– Здравствуйте, Валентина, здравствуйте, – Лиля подошла ближе. – Что у вас новенького?

– Да сколько угодно! – широко улыбнулась та ярко накрашенными губами, показывая рукой на запыленную посуду.

Ассортимент тут почти не менялся. Но таковы правила жанра: покупатель должен спросить, а продавец должен продать.

Сегодня перед Лилей стояла довольно трудная задача: нужно было купить подарки для всей семьи. В общем-то, она и не рассчитывала купить все подарки именно здесь, разве что «именные» кружки, которые сейчас уже совсем не диковинка. Нет, кружки – это уже не интересно. Что же взять, что взять?..

Лиля не спеша переходила от одного стеллажа к другому. Нет, похоже, с прошлого раза ничего нового не добавилось.

– Лилечка, посмотрите вот это! Пойдет? – Валентина держала в руках картонную коробку.

Она открыла крышку и вынула изящный кофейник. По бокам его в синих тонах был изображен старинный замок. Формы кофейника на удивление были очень пропорциональными и даже элегантными.

– Тут еще сахарница, сливочник и две чашечки с блюдечками.

– Красиво, – Лиля открыла синюю крышечку и заглянула внутрь кофейника.

– На днях привезли. Приберегла, как чувствовала, что вы приедете, – Валентина пытливо заглянула ей в глаза.

– А вы, оказывается, прорицательница, – улыбнулась Лиля, доставая кошелек.

Она отсчитала сумму, чуть большую, чем была указана на коробке, и протянула деньги продавщице. – Спасибо!

– Пользуйтесь на здоровье! Приезжайте еще.

– Конечно, приеду. До свидания.

«Ну, вот, еще один есть. Завтра по дороге еще купим».

– Что Лиля Андреевна, не зря останавливались? – Олег широко распахнул перед ней дверцу машины.

– Ничего в этой жизни не бывает зря, Олежек! – Она аккуратно положила коробку на сиденье рядом с собой. – Поехали!

Сегодня Антонина решила сделать генеральную уборку. В доме и так всегда был полный порядок, но Тоня постоянно придумывала себе дела. Жили они с сестрой Таськой в старом отцовском доме. Соседские мужики помогали, чем могли. Кто доску подобьет, кто крышу починит. Свет не без добрых людей, как говорится. А так, по хозяйству, девушки управлялись сами.

Тоня была младшей. На несколько минут. Но этих минут хватило, чтобы нерасторопная акушерка ее вначале не заметила, а потом и вовсе уронила. И сделала на всю жизнь калекой.

Росла она маленькой, хрупкой девочкой. Говорить начала намного позже своей сестрички-блезняшки. И ножка одна была чуть короче другой. А потом – еще беда. Где-то годикам к трем на спинке появился небольшой горбик, который с возрастом все увеличивался и делал ее похожей на гороховый стручок. В школе ее так «стручком» и дразнили, если, конечно, Таська не слышала. Потому что слово это, сказанное в адрес сестры, приводило ее в такую ярость, что обидчики сразу же разбегались в разные стороны.

Когда девочки закончили «семилетку», родители уехали на заработки, да так и сгинули в необъятных просторах Севера. Продолжать учебу в городе было некогда. Остались в деревне. Тася на ферму пошла, а Антонина по хозяйству хлопотала.

Так и жили бы, если б не этот Пашка. «Ох, окрутит он Таську, как пить дать, окрутит, – грустила Тоня. – Столько девок вокруг, закрыв глаза, за ним побежали бы. Так нет. Таська ему понадобилась! Конечно, Таська у нее – красавица! Коса вон какая, почти до пят. Добрая, умная. А он что? Детдомовский, ни кола, ни двора. Да это бы еще полбеды. Шаловливый больно, балабол, одно слово. Ни одной юбки не пропустит. Да и Таське, вроде бы, он приглянулся. К Пантелеймонихе сходить, что ли? Может, отвадит?»

Тоня, стоя на коленях, сосредоточенно терла одну и ту же половицу, перебирая в уме, что можно было бы еще предпринять, чтобы отлучить этого несносного Пашку от сестры.

Она поднялась с колен, прополоскала в ведре тряпку и с силой отжала ее. «Надо воду сменить», – подумала Тоня, взяла ведро и вышла на улицу.

– О, Господи, что же это делается-то? – воскликнула Тоня, увидев с крыльца подходящих к калитке Тасю с Пашкой. – Совсем сдурел парень! Средь бела дня, в обнимку! Ни стыда, ни совести нету!

– Тонечка, это – мы! – завидев сестру, громко крикнула Таська.

– Радость-то какая, только этого дурня мне здесь и не хватало, – проворчала Тоня и, прихрамывая, спустилась со ступенек.

Она вылила воду под огромную яблоню, поставила ведро на землю и стала вытирать руки о передник. Таська и Пашка расположились на лавочке около крыльца. Они сидели, прижавшись друг к другу. Пашка одной рукой обнимал девушку, а другой – нежно перебирал ее, уже успевшие загрубеть от тяжелой работы, пальцы.